Алое домино - Сильвия Торп

Остаюсь Всегда Ваш и проч.

Р.К.»

Антония уставилась на записку, не ощущая пристального, изучающего взгляда Ханны. Смысл слов Роджера был ясен, непонятно лишь, как именно все произошло. Судя по реакции Джеррена, он не собирался вызывать Байбери, поскольку это могло лишь раздуть пока еще тлеющий огонь злословия, чего он, по его же собственным словам, старательно избегал. Впрочем, несмотря на некоторое недоумение, Антония чувствовала признательность. Сделаться объектом насмешек — это послужит ему хорошим уроком за столь отвратительное обращение с ней. Конечно, никакая месть не устранит страшной несправедливости его обвинений и не залечит нанесенной им раны, но хотя бы покажет, что она не даст тиранить себя или диктовать, с кем дружить, а с кем нет.

Чувство удовлетворения согревало ее весь вечер, и приятели, бывшие с нею у леди Брентфорд отметили, что миссис Сент-Арван, последние два дня находившаяся в крайне неблагоприятном расположении духа, совершенно преобразилась. Даже жестокая неудача, сопутствовавшая ей за карточным столом, не смогла испортить ей настроения; она лишь, смеясь, пожала плечами и сказала, что в ближайшие дни непременно отыграется.

Однако, вернувшись домой, она не могла уснуть. Сон не шел к ней, и это было необъяснимо. Роджер заверил, что поединок между Джерреном и капитаном Байбери будет неопасен, что единственной жертвой станет тщеславие Джеррена; но вдруг он ошибался? Ведь и самые опытные фехтовальщики могут допустить ошибку. Она металась в постели, вертелась с боку на бок в безнадежной попытке вернуть то приподнятое настроение, которое — еще так недавно владело ею, и теперь, понимая, что инициатива выскользнула из ее рук, сожалела о том, что вообще поддалась искушению заняться этим. В конце концов она все же забылась тяжелой дремой, но спала беспокойно, с какими-то кошмарами и проснулась в слезах.

К половине седьмого бездеятельное ожидание до того наскучило, что она принялась без устали мерить шагами спальню и туалетную. Ханну вызывать не стала, опасаясь возбудить еще больше ее и без того излишнее любопытство, а от нечего делать занялась сама долгим и сложным процессом одевания. Потом пыталась читать книгу, но безрезультатно: никак не могла сосредоточиться на страничке с буквами; отшвырнула томик и снова пустилась в бесконечный путь по комнатам. Сколько времени будет продолжаться дуэль? Когда она сможет узнать хоть что-то? Какими окажутся новости?

Было уже около половины восьмого, когда до нее донесся голос Джеррена. Ее покои находились в задней половине дома, поэтому она не слышала, как он подъехал, а когда распахнула дверь на лестницу, он уже пересекал площадку. Остановился и несколько секунд безмолвно, уничтожающе смотрел на нее, затем шагнул вперед, схватил за руку и втолкнул перед собою в комнату. Потом отпустил и, захлопнув дверь, прислонился к ней спиной.

Он был сумрачен, утомлен и пугающе бледен; на фоне мертвенно-бледного лица гневным огнем пылали холодные голубые глаза.

— Уже поднялись, любимая? — Его голос буквально сочился ядовитым сарказмом. — Не предусмотрительнее ли было бы изобразить полную неосведомленность о происходящем? Не очень-то красиво с таким явным нетерпением поджидать новостей о собственном вдовстве.

— О моем вдовстве? — Антония, растиравшая руку, за которую он ее схватил, в первый момент смотрела непонимающе, но потом вспылила: — Вы не имеете права так говорить! Вовсе не было речи…

— Не имею права? — с холодной яростью прервал он. — Да вы меня за дурака считаете! Намеренно и весьма нарочито поощряли ухаживания Байбери в надежде, что я вызову его на дуэль, а когда поняли, что вероятнее всего сами отправитесь к своему деду, заставили поклонника учинить ссору со мною. Только ваши козни опять не удались. Могу лишь посочувствовать вашему разочарованию.

— Да, я поощряла его, — к этому моменту Антония пришла в такую же ярость, — и хотела преподать вам урок. Доказать, что вы, с вашим незаслуженно присвоенным правом топтать ногами всех, кто выказывает хоть малейшее ослушание, вовсе не безнаказанны. Я хотела видеть вас униженным, осмеянным и …

— Вы хотели видеть меня мертвым! — прервал он, повышая голос и заглушая ее возражения. — Первая попытка провалилась, так вы с помощью Келшелла подговорили Байбери на вторую. Возможно, вам интересно узнать, что на сей раз вы оказались на волосок от успеха. Он чертовски искусный фехтовальщик, лучший, с каким мне когда-либо приходилось драться, и I если бы не случайное везение, не вести бы нам с вами сейчас эту милую беседу.

— Вы одолели его? — Голос Антонии упал почти до шепота. — Джеррен, он … не умер?

— Ранен, но поправится. А мне пока не время покидать страну. Возможно, вам этого и хотелось бы, но, увы … примите мои сожаления и соболезнования.

— Что ж, возблагодарите судьбу и за это. — Голос ее дрожал. — Жизни вашей никогда ничего не угрожало. Только самолюбию.

В его глазах было такое жалящее презрение, что она отшатнулась, как от пощечины.

— Умоляю, избавьте меня от своего лицемерия. — Тон был таким же жалящим, как и взгляд. — Мы оба знаем, что вы ненавидите меня и желаете мне смерти. Что же касается утреннего поединка, то неужели вы думаете, опытный дуэлянт не видит конечной цели противника, не понимает, что его намерены именно убить? Да если б я даже и не понимал, если б до этого никогда не дрался всерьез, то Байбери, явившись к месту поединка в карете, запряженной четверкой лошадей, и багажом, аккуратно сложенным сзади, достаточно ясно дал понять, чего добивается. И разделавшись со мной, уже был бы далеко на пути к побережью прежде, чем его успели бы задержать.

Антония в смятении упала на диван, закрыв лицо руками, охваченная ужасными подозрениями. Вспомнила, как Роджер Келшелл предлагал ей отомстить Джеррену, возбудив вражду между ним и Байбери, как уверял, что о фатальном исходе их ссоры не может быть и речи. Так значит, он знал, что все будет не так. Он обманул ее, использовал в своих целях, едва не заставив совершить то самое преступление, в котором Джеррен несправедливо обвинил ее. И следом пришла другая, ужасающая мысль: если правдой оказалась эта попытка, то почему бы и не предыдущая?

— Господи, прости меня, грешную! Что же я натворила? — Антония подняла к мужу бледное, как смерть, лицо. — Джеррен, клянусь небом, я …

— Вот уж не нужно, — грубо прервал он, — без всякой цели приносить ложные клятвы. Я все равно не поверю, даже если вы поклянетесь на Библии. Больше всего мне хотелось бы немедленно отправить вас в Келшелл-Парк, но поступить так означало бы только подтвердить эти проклятые сплетни о вашем романе с Байбери. А посему вы останетесь в Лондоне до тех пор, пока не утихнут все слухи.

— До тех пор?.. — В голосе Антонии было отчаяние. — Неужели вы и в самом деле хотите отослать меня туда? О, нет! Прошу вас, не делайте этого!

Он удрученно смотрел на нее.

— Господи, и зачем только я вообще увозил вас оттуда! Лучше бы мне было прислушаться к советам вашего дедушки, ибо он оказался куда мудрее, чем я считал. Но во второй раз я уж не ошибусь. Вы отправитесь к нему, как только я сочту, что время пришло. Это, по крайней мере, положит конец вашему участию во всех кознях и заговорах против моей жизни.