Ненавижу и… хочу - Анна Веммер

Как будто ничего и не было. Ни лет разлуки, ни обжигающей ненависти. И шрамов на ее спине не было и нет, по крайней мере, я их не вижу, потому что возбуждение застилает глаза. Я заставляю ее прогнуться сильнее, приподняться так, чтобы в отражении стало видно грудь. Мне плевать, увидит нас кто-то в окне на такой высоте, или нет, я испытываю странное пьянящее чувство власти.

Моя жизнь снова в моих руках, мне открыт доступ к удовольствию, которого однажды резко лишили.

– Леша-а-а… – у нее хриплый от подступающего наслаждения голос.

Я так хорошо ее знаю, я чувствую каждую ее клеточку, и безошибочно могу угадать момент, когда Лиза начинает кончать.

– Нас никто не слышит.

Хочу сначала увидеть ее удовольствие, а потом уже отпустить свое.

Ее мышцы начинают сокращаться вокруг члена, сдерживаться практически невозможно, и я жадно смотрю на стекло. Лизу трясет в моих руках, она кусает губу, оставляя на ней болезненные красные пятна. Выгибается и стонет, настолько сладко и обреченно, сдаваясь на милость оргазма, что мне хочется продлить этот миг в бесконечность. Вечно смотреть, как она бьется в моих руках, чувствовать себя внутри нее и предвкушать развязку.

– Ты не предохраняешься… – наконец, чуть затихнув, говорит Лиза.

Я обречен признать, что это правда. Я совсем забыл про резинки, хотя пачка всегда валяется в столе. Но пойти сейчас за презервативами было бы подобно пытке. А мысль о том, чтобы кончить прямо в нее, окончательно затыкает рот здравому смыслу. Я не думаю о беременности женщины, которую должен вычеркнуть из жизни и забыть.

Думаю только о том, что Лиза – моя. Она принадлежит мне, и ни одна сволочь в этом мире не может это изменить.

В офисе нет душа, но двумя этажами ниже есть фитнесс-клуб, владелец которого в обмен на хорошую скидку дал мне ключи, чтобы я мог заниматься до официального открытия. Полчаса наедине с железом хорошо прочищают мозги перед работой. Поэтому я не вижу причин не пользоваться душевой в такой момент.

К сожалению, кабинка слишком тесная для двоих, мне приходится пустить Лизу первой, и наслаждаться только очертаниями обнаженного тела через матовую дверь душевой. От того, чтобы взять ее и здесь тоже, останавливает порядочность, хотя это слово сейчас кажется мне смешным.

О порядочности рассуждает тот, кто шантажировал бывшую жену, чтобы она с ним переспала?

Но трахаться в клубе, который тебе открыли по душевной доброте, пожалуй, слишком. И это серьезная тактическая ошибка. Когда я выхожу, вымывшись за рекордные три минуты, Лизы уже нет.

– Вот черт!

Она бы не успела сбежать домой, так? Или успела бы? Сколько времени надо на то, чтобы девчонка оделась, спустилась на первый этаж и сбежала на такси? Глупая маленькая дурочка, если поедет с мокрыми волосами по морозу…

Я мысленно осекаюсь, возвращаясь в кабинет. Лиза, свернувшись клубочком, лежит на диване, укрывшись моей рубашкой. Она не спит, но взгляд из-под полуопущенных век подернут сонливой дымкой.

– А я думал, ты решила сбежать.

– Куда? – тихо спрашивает она. – От тебя все равно не скрыться. Теперь нет никаких шансов.

– Хочешь сказать, я такой монстр, что жестоко и хладнокровно насилую тебя, манипулируя ребенком?

– Нет. Просто хочу сказать, что ты обычно добиваешься своего.

Конкретно сейчас я ищу в шкафу небольшую пластиковую сумочку с брендом какого-то банка, приславшего в числе первых презент к Новому году. Кажется, я видел там плед. У меня нет желания возиться с вызовом водителя или такси, поэтому план такой: несколько часов, пока сохнут волосы, поваляться на диване, а потом отвезти Лизу домой. Мы вряд ли успеем выспаться перед рабочим днем, но мне не хочется вот так выпускать ее и делать вид, будто ничего не было.

На всякий случай я достаю из ящика пачку с презервативами. Не уверен в собственной сдержанности в непосредственной близости от голой бывшей жены под красно-зеленым новогодним пледом. Она как подарок от Санты, который в кои-то веки принес яркую коробку и плохому мальчику тоже.

Когда я подхожу, Лиза уже спит. Будить ее жалко, хотя и хочется. Но я просто опускаюсь рядом, задумчиво глядя в темный потолок. Несмотря на быстрый секс, неудовлетворенность все равно отдается внутри болезненным напряжением.

Мне мало ее вот так, на диване в офисе. Я хочу как тогда, в отеле. На всю ночь, на все позы, в абсолютную власть над телом и душой. Только я не знаю, как к этому подвести, а самое главное не знаю, нужно ли.

Какой-то круговорот идиотских мыслей в природе.

Я должен ее отпустить. Но тогда у сына не будет шанса видеть мать. Прежде, чем пустить Лизу к Артему, я должен выяснить, что их связало с Герасимовым. Она ушла от меня к нему… Герасимов ее трахал. Черт, я все равно ее хочу. Нельзя к ней прикасаться. Я должен ее отпустить.

Это как считать овец: после тысячного повторения я отключаюсь. Возможно, мне в голову и приходит шальная мысль, что собравшийся поваляться пару часиков Алексей Каренин и не подумал завести будильник. Но уже слишком поздно что-то менять.

Я сплю в офисе, на диване, обнимая бывшую жену, которую только что трахнул, и которая работает в этом же офисе. А далеко, дома, спит наш сын, понятия не имея, как сильно мама и папа запутались. Спит под присмотром няни, имеющей полное право возненавидеть меня всей душой.

И несмотря на весь творящийся пиздец, я впервые за много времени так крепко и с удовольствием сплю. А вместо резкого и протяжного сигнала будильника просыпаюсь от задумчивого:

– Леш, мы все проспали. Мы вообще все проспали, Леш…

Я так сильно его люблю, что ненавижу сама себя. Но не могу отказать себе в удовольствии смотреть, как Лешка спит. Хотя нет… перед этим я не смогла отказаться от того, чтобы заснуть прямо у него в кабинете. А потом, когда проснулась и обнаружила себя в уютном гнездышке между спинкой дивана и бывшим мужем, укрытой забавным новогодним пледом, поняла, что сил встать и уйти не хватит.

Мне уже очень давно не было так хорошо и безопасно спать. Когда можно закрыть глаза, расслабиться, насладиться отголосками удовольствия в теле и просто поспать. Хотя мне и во время секса очень давно не было так хорошо, я думала, что страх навсегда останется внутри. Но оказалось, я все еще умею получать удовольствие, когда мужчина сзади и даже прикосновения к шрамам не отдаются ноющей болью где-то на краешке сознания.

Вслушиваясь в мерное дыхание мужа, я долго лежу и дышу его запахом, греюсь от тепла его тела и рассматриваю тонкие черты. Когда мы жили вместе, я думала, что влюбиться в него сильнее невозможно. Оказывается, это получается, если нет никаких шансов, что он снова полюбит в ответ.

Я протягиваю руку и осторожно, самыми кончиками пальцев, касаюсь жестких темных волос, провожу по носу и губам, изучаю и запоминаю черты. Вдруг это был маленький кусочек счастья, который уже растаял? Я очень хорошо знаю, как в один миг меняется вся жизнь, и от счастья ничего не остается.