Песнь Серебряной Плети - Бранвена Ллирска

Баньши с неохотой разжала хватку. Никс упал на колени, кашляя, сипло дыша и отчаянно растирая посиневшее горло.

— И отпусти агишки, будь добра. Нехорошо держать его связанным, — попросил плакальщицу Киэнн. — Можешь позвать его сюда или пусть проваливает на все четыре стороны, как ему будет угодно.

Нёлди перестал хрипеть и внимательно посмотрел на своего короля:

— Тебя подменили?

Король-подменыш, иронически усмехаясь, кивнул:

— Было дело.

Баньши ушла. Фэй, отплевываясь и давясь остатками морской травы и набившегося в рот песка, почти по-тюленьи, то на четвереньках, то на животе, подползла к Киэнну.

— Ты цел?

— А ты? — уклончиво улыбнулся он, в очередной раз вытирая все еще текущую из носа кровь. — Уроды должны держаться друг за друга, да?

И обернулся к никсу, почтив его испытывающим, несвойственно серьезным взглядом:

— Ну что, Нёлди, сын Ла Роны, мы — квиты? Или еще нет?

Тот сдержанно кивнул. Потом неуверенно помялся и все же спросил, робко оглядываясь в том направлении, куда отправилась Тьярла:

— А почему баньши тебя… защищает? И даже… вроде как слушается?

Киэнн заговорщицки поманил его пальцем и вполголоса проговорил:

— Все гораздо хуже, Нёл. Ты не поверишь, но она собирается сделать меня королем.

Вопли подменыша Киэнн заслышал еще в первый раз, и почти сразу сообразил, что именно с ней происходит. Но поначалу вовсе не собирался спешить ей на помощь: если кому-либо взбрела в голову причуда превратить ее в свинью или морскую корову — помочь здесь он точно ничем не может. Однако у Тьярлы имелось прямо противоположное мнение на этот счет: девушка была ее порукой тому, что лживый король не вздумает избежать расплаты. Хотя с какой стати чикагская девчонка, в жизни не видевшая настоящей магии, вбила себе в голову, что способна каким-то образом на него повлиять, и по какой причине баньши решила поверить ей — Киэнн не имел ни малейшего представления. Впрочем, девчонка эта была все же своего рода «темной лошадкой»: наполовину человек, наполовину невесть кто, так что нельзя исключать возможность того, что баньши права, и если скрытые природные способности подменыша начнут пробуждаться — мало Киэнну не покажется. Не то, чтобы такая перспектива его прельщала, и это было еще одной причиной, по которой идти на крики девушки он не слишком-то хотел.

В любом случае, к тому моменту, когда они добрались до берега залива, там уже никого и ничего не было. Хотя нет, кое-что все-таки нашлось: сначала Киэнн каким-то чудом набрел на брошенное на песке мокрое пончо подменыша, а потом… О-о-о, потом они обнаружили нечто куда более привлекательное! А именно — распахнутую дверь небольшого аккуратного домика, а за ней — остатки роскошного ужина на троих! Вдоволь наевшись с чужого стола, Киэнн благоразумно предложил Тьярле сваливать, пока хозяева не вернулись. Конечно же, баньши отказалась. Она не собиралась ни от кого бежать. Они подождут тех, кто здесь живет и узнают все, что им нужно узнать. Что ж, как прикажете, мадам. Киэнн выпил еще рюмку для храбрости. Такой превосходный бренди, пожалуй, могли сварить только никсы. Да и ужин в их вкусе. Киэнн беспокойно перебирал в уме имена всех знакомых ему никс и никсов, и спешно прикидывал, чем обернется встреча с каждым из них…

Тем временем девушка закричала вновь — уже немного с другой стороны, где-то за тисовой рощей. И на этот раз Киэнн не смог заставить себя остаться равнодушным. Да сколько ж можно издеваться-то? По пути через рощу им и повстречался мчащийся во весь опор пьяный агишки. Судя по всему, не разглядев в темноте серую фигуру баньши, он бесстрашно атаковал, тараном сбив Киэнна с ног. Тьярла скрутила смельчака в считанные секунды, после чего накрепко привязала к ближайшему тису собственным поясом и принялась за обстоятельный допрос. Киэнн же неосторожно отправился вперед, уже приблизительно представляя с кем и с чем ему придется столкнуться.

И вот теперь…

Теперь спасенная жертва предсказуемо упрямилась и ни в какую не желала возвращаться в дом мужчины, который ее только что едва не изнасиловал.

— Я сыта его гостеприимством по горло! Ноги моей там не будет.

Нёлди почти не поднимал глаз, лишь иногда бросая то на Киэнна, то на девушку заискивающие взгляды. С того мгновения, как ему поведали, что он, вероятно, поднял руку на своего не только бывшего, но и будущего короля, а также женщину, которая, предположительно, была ему супругой, никс определенно чувствовал себя как на раскаленной сковородке. Смятение водяного доставляло Киэнну несомненное удовольствие, и все же он даже несколько сочувствовал ему. Или, по меньшей мере, превосходно понимал, что тот сейчас ощущает.

— Ну что, Нёл, — не сдержал усмешки Киэнн, — не знаешь, как просить прощения и не уверен, что заслуживаешь его? — Добро пожаловать в клуб!

Подменыш презрительно скривилась:

— Да с чего ты вообще взял, что он раскаивается в содеянном? Но его мнению, он «ничего дурного не делал». Особенно в отношении меня.

— Раскаиваться-то он раскаивается, можешь не сомневаться, — заверил ее Киэнн. — Правда, это, скорей всего, не столько угрызения совести, сколько страх за собственную шкуру и чисто прагматические сожаления: «И на хрена же я вляпался в такое дерьмо по самую шею!» Верно, Нёл?

Никс покорно кивнул:

— Да, мой король.

Киэнн устало отмахнулся:

— Не награждай меня титулами, которых у меня нет. Если наше гиблое дело выгорит — может быть, я буду тебе королем. А до тех пор — просто Киэнна вполне достаточно.

Никс снова кивнул:

— Как скажешь.

Однако подменыш оставалась непреклонна:

— Он — лживая змея, двуличная тварь! Разрази меня гром, если я поверю в его сожаления и раскаянье!

Киэнн сочувственно покачал головой:

— Должен огорчить тебя, подменыш: они все такие. Привыкай.

— То есть верить нельзя никому и ничему? — с негодованием вопросила она.

Киэнн спокойно кивнул:

— Именно так. Никому и ничему, кроме самого себя. — И ехидно поинтересовался: — А разве там, откуда ты пришла все обстоит по-другому?

Девушка гневно поджала губы, но ничего не ответила.

— Слушай, на самом деле, Нёл — вовсе не такая сволочь, как тебе показалось, — начал Киэнн, по правде сказать, не особо надеясь на успех. — Он не двуличен, он — двойственен. Как и все фейри. Ты же какой-то там профессор истории, должна бы, наверное, знать. И он же теперь из шкуры вон вылезет, лишь бы только искупить свою вину.

— Ты выгораживаешь его, потому что сам не лучше, — с досадой бросила она.

Киэнн изумленно поднял брови:

— Я? Ошибаешься, подменыш. Я гораздо хуже.