Время жизни - Роман Корнеев

Не помню, как ее звали. Многое помню, а этого вспомнить не могу.

Явившись домой под утро, я полчаса под крики матери проторчал в туалете, очищая желудок до последней горькой капли мерзкой бурой гадости. А потом завалился спать.

Я не чувствовал тогда ничего, кроме опустошения. Но мыслей в голове уже не было, и это приносило некоторое облегчение.

Это была пятница, нет, уже суббота. Хорошо. Можно было не выходить из комнаты хоть все два дня.

Я ощущал лицом влажную холодную подушку и не думал больше ни о чем. Было горько, но эта горечь была как от лекарства. От того, чем не переболеть, нужно было придумывать другие средства.

Траектория до шестого ряда стабильная. Двигатели выведены на импульсный режим корректировки. Продолжаю мониторинг. Выход к ЗВ расчетный.

Черная туша транспорта волокла за собой с небес паутину бессмысленного эфирного бормотания, больше похожего на шелест крыльев ночных насекомых. В этом звуковом мороке могло послышаться что угодно – сдержанная мощь странника из глубин необъятной вселенской тьмы, сокрытая угроза всему живому и неживому, что захотело бы стать на пути громоздкого, но оттого еще более страшного космического модуля. Нельзя было расслышать в этом хрусте и попискивании одного – толики эмоций, присущих всем разумным существам, миллиграмма гармонии, ненужной там, где все было подчинено раз и навсегда обретенной цели. Черная точка, пропарывающая пространство на границе чувствительности помертвевших гравископов, была предназначена для убийства тех, кто не был подобен ей, для транспортировки сквозь бездну того, что могло воспроизводить такие же чудовища, оснащать их броней, оружием возмездия и атаки, топливом для активаторов энергетических установок ходовых гравитационных ловушек, и теплом – для тех участков сложнейших энергетических цепей, что, сдав вахту, должны были остаться в рабочем состоянии, не вымерзнув на черном космическом льду. То тепло, что мы ассоциируем с биологической жизнью, кораблю было неведомо и чуждо. В нем бушевали совсем другие энергии, несовместимые с хрупкой биологической субстанцией. Если транспорт и содержал в своем чреве нечто столь подверженное порче, он предпочитал видеть его замершим в неподвижности за жесткими ребрами транспортных капсул. Впрочем, для него особо тонкие кристаллы поддержания жизнедеятельности его собственной интеллектуальной начинки ничем не отличались от штамма специально выращенного вируса. Груз и есть груз.

Прощупали орбитальную группировку. Траектория – с полярного сектора орбитали ЗСМ, выход на первичный виток с допусками до сотой радиана. Продолжается подготовка к раскрытию боевых шлюзов.

Для системы обнаружения транспорта остальная вселенная существовала лишь в виде маневровых схем полетного задания, вывернутых относительно реальности физического пространства – инерция корабля замещалась искажениями гравигенных воронок двигателей, внешние силы закладывались в те же формулы, делая корабль истинным, законченным солипсистом. Черная громада помещалась в сердце бытия, вокруг нее вращались звезды и планеты, другие корабли выписывали по ее воле немыслимые петли, уносясь вдаль, едва приблизившись. Все многообразие космоса для расчетных модулей транспорта оставалось лишь искажениями, случайным фактором в стройной картине очередного поворота-перемещения бытия вокруг корабельной рубки. Для них не голубая с золотом планета притянула космическое судно, а сам корабль, обретя немыслимую власть над реальностью, выдернул каменный шар из темноты небытия, закружил, поворачивая к себе то одним боком, то другим, избороздив его гладкую поверхность серебристыми нитями прозрачной кисеи – мельтешащей мошкары спутников. Транспорт не привык к соседству, оно вызывало в нем чувство неуверенности – он знал, что не всегда может управлять другими кораблями, что у них хватит и своей воли, чтобы суметь нанести ему опасные повреждения. Поэтому он в таких случаях всегда призывал на помощь своих миньонов, верных помощников, которые могли чинить его толстую шкуру, делать его зрение еще более острым, а источники энергии – почти безграничными. Клубящееся облако мерцающих искр с коротким вздохом шлюзов вырвалось наружу, расширяющимся вихрем накрывая транспорт.

Стабилизация витка, выход на стационарную орбиту завершен. Начато раскрытие брони. Вторичная группировка приступила к работе. Сенсоры активированы, идет установка атмосферного канала.

Планета под брюхом колосса тоже была потенциальным источником опасности, нужно было прислушаться к ее шепоту, разорвать сенсорами покровы ее газовой оболочки, плотно укутанной в кокон магнитосферы. Сквозь завихрения стихий было сложно что-то разобрать, но эта задача казалась кораблю интересной, она была достойна его могучего интеллекта. Спустя мгновения радужный шар начал исчерчиваться картой коммуникаций, промышленных центров, энергетических установок и ярких искр систем связи и дальнего обнаружения. Изо всех сил планета осыпала транспорт градом сигналов, но ему не было никакого дела до этого малоинформативного шума. Ему нужно было лишь вычислить степень опасности и возможности ее скорейшего пресечения. Оценив обороноспособность орбитальной группировки как слабую, его сенсоры пристально вглядывались в каменное нутро чуждого ему мира, готовясь в случае необходимости максимально эффективно подавить огневые точки потенциального противника. Он предпочитал быть самым сильным бойцом в собственном узком мирке, жизнь же, сокрытая под чужими бронепанцирями или еще более жалкое ее биологическое подобие транспорт интересовала лишь в качестве еще одного элемента в расчетах. Элемента уравнения, которым нельзя пренебречь, но которое можно устранить одним мощным залпом орудий.

Молчание в эфире! На вызовы не отвечать, пока не установится канал. Их расчетные мощности лучше наших, проверку надежности кодов будем устраивать в другое время. Они сейчас тоже прощупывают пространство, так что будем ждать.

Чужой след удалось обнаружить не сразу. Слишком много времени прошло, тонкий ионный выхлоп большей частью втянулся в ловушку ионосферы, а далекое эхо гравиприводов кануло в пространство, не найдя резонатора в виде достаточно крупных небесных тел, чтобы выдать свое присутствие вторичной вибрацией. Выдала его атмосфера, прочерченная наискось плазменной палицей чужеродного тела. Стройная картина циклонов, облачных фронтов и прозрачных, наполненных светом окон в туманной дымке. Узор был изломан, пропитан сотнями тонн выгоревшей брони, так что даже без километровой борозды в золотом песке побережья можно было легко восстановить время прохода сквозь атмосферу, точные параметры орбиты в перигее, тоннаж потерпевшего крушение космического модуля и остаток мощности, потраченной им на торможение. В том, что это была именно авария, интеллект корабля не сомневался. С таким грохотом входить в стратосферу позволяли себе лишь шальные астероиды, смертоносные гости из дальнего космоса. Судя по оценкам массы, аварийный корабль вообще был слишком велик, чтобы покидать комфортные глубины вечной пустоты.

Канал стабильный, сто сорок километров, дуга в магнитосфере до пяти сотых радиана, мощность считаю достаточной. Пробуйте связь.

Серебристое сияние окутало корму стабилизированного в «воздетом» положении гиганта – между ним и поверхностью планеты переливался канал, который, изгибаясь, прошивал атмосферу, выходя к самой поверхности – как раз над обширной пустынной областью поблизости от самого крупного на планете промышленного центра. Чужое вторгалось в пределы мира, привыкшего жить в одиночестве, и делало это так привычно и размеренно, словно пожелания местных жителей его и вовсе не трогали. Впрочем, так оно и было.