Легенда о седьмой деве - Виктория Холт

— Я надеялся встретиться с вами.

— В самом деле?

— Позвольте помочь нести корзинку.

— В этом нет нужды, она пустая.

— А куда направляется наша юная прелестница?

— Вы, кажется, любите детские стишки. Может, потому, что еще не выросли?

— ««Мое лицо — мое богатство, сэр», — молвила она», — процитировал он. — Это верно, мисс… Карлион! Только поосторожнее со своим острым язычком. Кстати, почему Карлион? Почему не Сент-Ивз, Маразион? Карлион! Однако оно вам идет.

Я ускорила шаг.

— Я очень тороплюсь.

— Жаль. Я надеялся возобновить наше знакомство. Мне следовало встретиться с вами раньше. Но меня не было дома — я только что вернулся.

— Вы вскоре вновь уедете, осмелюсь заметить.

— Вы имеете в виду, что надеетесь на это? О, Керенза, почему бы нам не подружиться? Я хочу быть вашим другом.

— Вероятно, вы выбрали неверный способ заводить друзей.

— Тогда вы должны показать мне, как это делается.

Он схватил меня за руку и повернул к себе лицом. Его глаза так сверкали, что я испугалась. Мне вспомнилось, как в церкви он искал взглядом Хетти Пенгастер. И сейчас я встретила его у их забора. Наверное, он возвращался после свидания с ней.

— Отпустите меня! — Я отдернула руку. — Оставьте меня в покое! И не только сейчас, а вообще! Я вам не Хетти Пенгастер!

Джонни потрясенно замер. Я не сомневалась, что сумела поставить его на место. Во всяком случае мне легко удалось освободить руку. Я побежала прочь. Потом оглянулась через плечо. Он все еще стоял и смотрел мне вслед.

К концу января преподобный Чарльз так ослабел, что доктору пришлось давать ему успокоительное. В результате больной почти все время спал. Мы с Меллиорой тихо сидели в соседней комнате: шили, разговаривали, читали. Иногда кто-нибудь из нас поднимался и заглядывал в комнату больного. Дейвид Киллигру проводил с нами каждую свободную минуту. Мы обе сходились во мнении, что его присутствие действовало на нас успокаивающе. Время от времени миссис Йио приносила нам еду и с нежностью смотрела на молодого человека. Я слышала, как она говорила Белтеру, что, когда все это закончится, она первым делом будет всячески восхвалять молодого приходского священника. Иногда входили Бесс или Кит, разжигали огонь в камине и тоже искоса смотрели на викария и Меллиору. Я замечала эти взгляды и понимала их лучше, чем Дейвид и Меллиора. Все внимание моей подруги было сосредоточено на отце.

Весь дом пребывал в меланхоличном покое. Над нами витало ощущение неминуемой смерти. Но я понимала, что это пройдет, что потом, когда все будет кончено и мы переживем происшедшее, ничего не изменится, поскольку те, кто служил одному хозяину, станут служить другому.

Меллиора и Дейвид. Это неизбежно. Меллиоре пора обзаводиться семьей, ей придется проститься с мечтой о прекрасном рыцаре, чья любовь отдана другой.

Я подняла голову и поймала взгляд Дейвида. Взгляд был довольно откровенным. Неужели я ошибаюсь? Я забеспокоилась. Все развивалось совсем не так, как ожидалось. В последующие несколько дней мои подозрения подтвердились. Я убедилась в этом после одного разговора. Это было не совсем предложение руки и сердца, потому что Дейвид не из тех мужчин, которые станут делать предложение, не заняв достойное место и не добившись определенного положения в обществе, которое бы давало возможность содержать семью. Будучи викарием и имея на содержании престарелую мать, он не мог себе этого позволить. Но если, как он, вероятно, полагал — да и все остальные тоже, — ему удастся заполучить приход в Сент-Ларнстоне, дело примет другой оборот.

Мы сидели у камина совсем одни — Меллиора прикорнула у постели отца.

— Вы считаете это место своим домом, мисс Карли?

Я согласно кивнула.

— Я слышал, как вы сюда попали.

Это неизбежно, ибо моя история — весьма интересная тема для разговоров и сплетен, особенно если находился свежий человек, который еще не слышал ее.

— Я уважаю вас за то, что вы сделали, — продолжил он. — Думаю… вы просто восхитительны! Полагаю, вам не хочется покидать этот дом.

— Я не уверена, — призналась я. После его слов я задумалась о том, чего же мне действительно хочется. Прожить всю свою жизнь в доме священника не входило в мои планы. Тот вечер, когда я в маске и красном бархатном платье поднималась по лестнице Эббаса и меня приветствовала сама леди Сент-Ларнстон, больше походил на осуществление мечты, чем жизнь в доме приходского священника.

— Разумеется, вы не уверены. В жизни есть вещи, которые нужно как следует обмозговать. Я тоже сейчас обдумываю планы на будущее. Понимаете, мисс Карли, мужчина в моем нынешнем положении не может позволить себе обзавестись семьей. Но эта ситуация может измениться.

Дейвид замолчал. А я подумала: «Викарий предлагает мне выйти за него замуж, когда умрет преподобный Чарльз и он займет должность». Я видела, что Дейвиду было стыдно, ибо он, думая о будущем, вынужден был ждать, когда не станет его предшественника.

— Не сомневаюсь, — продолжил он, — что вы будете прекрасной женой священника, мисс Карли.

— Я?! — Мне не удалось сдержать смех, и я рассмеялась. — Не думаю.

— Но почему?

— Я не подхожу по всем статьям. Во-первых, мое происхождение…

— Вы и только вы — вот, что имеет значение. — Он щелкнул пальцами.

— А мой характер?

— А что с ним не так?

— Я недостаточно серьезна, благочестива и добродетельна.

— Дорогая мисс Карли, вы себя недооцениваете.

— Вы плохо меня знаете. — Я снова рассмеялась. Когда это я себя недооценивала? Не я ли всегда чувствовала в себе силу, которая помогала мне добиться всего, чего я хотела? Я в своем роде настолько же заносчива, как леди Сент-Ларнстон. Воистину, подумала я, любовь слепа. Мне стало совершенно ясно, что Дейвид Киллигру влюблен в меня.

— Я уверен, — заявил Дейвид, — что вы добьетесь успеха во всем, за что бы вы ни взялись. И потом… — Он не закончил, потому что в комнату вошла Меллиора. Она выглядела очень озабоченной.

— Кажется, отцу стало хуже, — сообщила она.

Наступила Пасха, церковь была украшена нарциссами, когда преподобный Чарльз Мартин умер. Дом погрузился в траур. Меллиора была безутешна. Хотя мы все знали, что смерть ее отца была неизбежна, это все равно стало ударом. Меллиора весь день провела в своей комнате и никого не хотела видеть. Потом она позвала меня. Я сидела с ней, и она говорила об отце — о том, как он был добр к ней, как ей не хватает его. Она вспоминала случаи из жизни, доброту отца, его любовь и заботу. Потом тихо плакала — и я вместе с ней. Я очень привязалась к Меллиоре, и мне больно было видеть, как она страдает.

Наступил день похорон. Печальный звон колокола, казалось, заполнил дом. Меллиора была необычайно красива в черном траурном платье и с вуалью на лице. Мне при моей смуглой коже черное шло гораздо меньше. К тому же платье, которое было на мне под плащом, оказалось слишком велико.