Дочь леса - Элеонора Девильпуа

– Выборы чего? – спросил Ластианакс у Пирры.

Девушка только что вернулась: она в очередной раз слушала речь лемура, обратившегося к горожанам с крепостного вала.

– Нового василевса.

Вздохнув, Пирра опустилась в кресло. Они, как обычно, сидели в хранилище библиотеки. Аспази пошла на первый уровень заказать у скорняка[4] плащ солдата-птицелова, и старшие маги остались одни. Ластианакс заканчивал рисовать план Экстрактриса, разработанный благодаря их с Пиррой наблюдению за тюрьмой и сведениям, полученным от Петрокла. Они почти закончили подготовку к диверсии в тюрьме. Оставалось лишь забрать несколько полезных вещиц из Башни изобретений, переодеть Ластианакса в форму темискирского лейтенанта и найти способ незаметно пробраться в Экстрактрис через адамантовые окна.

– Кто может стать кандидатом на этих выборах? – спросил Ластианакс.

– «Любой, кто пожертвует пятнадцать тысяч гиперов на организацию голосования», – по памяти процитировала Пирра.

– Другими словами, очень немногие, – перевел Ластианакс.

– Генерал Филон, разумеется, выставил свою кандидатуру, – заметила Пирра.

Ластианакс задумчиво кивнул. С тех пор как он вернулся в Гиперборею, темискирцы казались ему напрочь лишенными политического чутья. Удивительное поведение, особенно если вспомнить о том, какой изощренный план применил повелитель лемуров, чтобы поставить город на колени. Однако после вступления в город темискирцев этот загадочный тип как в воду канул, так что Ластианакс даже задумался, не убил ли Филон собственного эмиссара.

Он вспомнил предостережение, которое Силен сделал до того, как стал лемуром: «Я подозреваю, что Ликург отправил к некоторым нашим министрам своего эмиссара, и меня это пугает. Этот посланник, несомненно, приложил руку к последним решениям Совета… Будьте очень осторожны, Ластианакс, вы сейчас на передовой. Этот эмиссар – гений политической тактики, и, в отличие от вас, им движут не самые лучшие намерения». Повелитель лемуров наверняка вернется.

– Темискирцам нужно всеобщее голосование, чтобы обосновать легитимность назначенного ими правителя, – сказал Ластианакс. – Очень умно с их стороны. Кто сможет принять участие в избрании нового василевса?

– Силен ясно дал понять, что участвовать в голосовании могут лишь совершеннолетние коренные жители Гипербореи. Не понимаю, как они надеются привести своего кандидата к победе, – добавила девушка. – Мы не скоро забудем случившееся на канале перед тюрьмой…

– Нет, будете помнить ты и вся гиперборейская аристократия, – ответил Ластианакс. – А простые гиперборейцы быстро об этом забудут. Маги слишком часто игнорировали требования народа, и теперь люди не упустят возможности высказаться, даже если им предложат поддержать кандидата-темискирца.

– Работа министром усреднения не прошла для тебя даром, – пробормотала Пирра.

В ее устах это замечание прозвучало как обвинение.

– Я знал нужды нижних уровней лучше, чем половина Магистериума, – сварливо ответил Ластианакс. – Ты можешь еще раз одолжить мне денег на прохождение всех межуровневых пунктов пропуска? – спросил он ни с того ни с сего.

– Куда ты хочешь пойти?

– Навещу своего бывшего нанимателя, – ответил Ластианакс.

– Палатеса? – озадаченно спросила Пирра.

– Нет, стеклодува, научившего меня напокскому языку. Спрошу у него, как пробить адамантовое стекло.

Они переходили с одного городского уровня на другой, пока не добрались до Малой Напоки. Ластианакс питал смешанные чувства к этому кварталу второго уровня, ставшему домом для беженцев из разоренной Напоки. Переселенцы принесли с собой все свои умения и основали множество производств; в результате район превратился в хаотическое скопление стеклодувных мастерских и кузниц, своего рода город в городе: здесь постоянно ревели печи, пламенели раскаленные сплавы и выдуваемое мастерами стекло, а также журчал певучий язык жителей.

Покинув родительский дом, Ластианакс нашел приют и работу именно здесь, в одной из стеклодувных мастерских Малой Напоки. Напокцы ни за что не наняли бы носкута вроде него, если бы паренек не продемонстрировал потрясающие магические способности. Ластианакс мог регулировать температуру печи с точностью опытного мастера, а платить ему можно было в десять раз меньше. Еще он выполнял все прочие неблагодарные обязанности, возложенные на подмастерьев. Комозуа, владелец стеклодувной мастерской, быстро смекнул, что заключил очень выгодную сделку, наняв юного гиперборейца.

Таким образом, Ластианакс прожил целый год в мастерской, причем находился там практически постоянно. Ночью он спал под верстаком и откладывал каждый мелок своего скромного жалованья, чтобы в день Атрибуции оплатить проход через пункты пропуска и попасть на седьмой уровень. Всего за два месяца он выучил напокский язык. Редкие свободные минуты он посвящал изучению магии по нескольким хранившимся у его хозяина учебникам, написанным на этом языке. Теперь, вспоминая свою жизнь в качестве подмастерья стеклодува, Ластианакс начал понимать, что его стремление душой и телом отдавать себя работе не такое уж хорошее качество, как он считал: в конечном итоге все его использовали, будь то алчный Комозуа или ленивый Палатес.

Малая Напока осталась столь же хаотичной, что и в воспоминаниях молодого мага. Похоже, даже Великий Холод – так жители прозвали внезапное резкое похолодание – мало повлиял на жизнеспособность района, поскольку большинство его обитателей сталкивались с морозами за пределами купола и знали, как с ними справиться. Пока юноша тащил за собой Пирру через лабиринт каналов и мостов, по большей части построенных без разрешения, Ластианакс испытывал такое облегчение, какого не чувствовал даже после суда над Аркой. Здесь можно было не бояться, что его схватят и выдадут гиперборейской полиции или темискирской армии, ибо напокцы имели зуб и на тех, и на других.

Зато Пирра явно не разделяла безмятежности Ластианакса. Напокцы с подозрением поглядывали на девушку, а она платила им той же монетой. Носкуты редко забредали в этот квартал: несмотря на меховую одежду магов, в которой здесь расхаживали все, на чужаков все равно сразу обращали внимание. Внешне напокцы разительно отличались от гиперборейцев: все как один невысокие, смуглые, стройные, с правильными чертами лица. На запястьях они носили золотые или медные браслеты, украшенные двумя миниатюрными волчьими головами с разинутыми пастями. Волк считался символом напокского народа, и в Малой Напоке изображения этих хищников красовались на каждой дверной створке, на каждом барельефе, на каждом глиняном горшке.

– Эти люди совершенно не пытаются подстраиваться под местные обычаи, – заметила Пирра, когда они проходили мимо группы подростков. Ребята вовсю торговали вещами, скорее всего, украденными с вилл седьмого уровня. – Можно подумать, что мы не в Гиперборее, а на каком-то диком базаре. Они даже не утруждают себя говорить на нашем языке.