Во времена Николая III - Борис Юрьев

В одиннадцать часов вечера в квартиру Соловьевых, расположенную на втором этаже двухэтажного деревянного дома, вкрадчиво постучали.

– Кого это несёт нелёгкая?– спросил Виталий, обращаясь к жене.

– Сейчас посмотрим,– ответила жена, не отрываясь от телевизора,– мне не хочется вставать с насиженного места, лучше ты посмотри. Ночью, не считаясь со временем, могут приходить исключительно твои друзья.

Запахнув халат, Виталий вышел в коридор, где увидел коллегу Сергея Кузьмича Хворостенко, живущего этажом ниже. Кузьмич возвращался из гостей в приподнятом настроении при полном параде в чёрном костюме и белой рубашке. Яркий красный галстук и легкий запах алкоголя, исходящий от него, подчеркивали боевой настрой. По его расплывшемуся лицу легко можно было догадаться, что он слегка навеселе. Спиртное прибавило ему уверенности и храбрости в предстоящем разговоре.

– Заходите Сергей Кузьмич. Мне всегда приятно вас видеть,– пригласил Виталий уважаемого гостя.

– Нет, нет,– отмахнулся сосед,– я на минутку. Я пришёл сказать вам два слова, прежде чем уйти восвояси. Понимаете ли…

Сергей Кузьмич посчитал, что нельзя, нацелившись в лоб, мгновенно высказать цель визита и следует в классическом ключе справиться вначале о здоровье, поговорить о том, о сём и затем, как бы между прочим, изложить просьбу в процессе разговора. Естественно, возникли вопросы: как дела, как жена, как семья? Взглянув на байский, полосатый халат соседа, отголосок Средней Азии, Сергей Кузьмич осекся. Ему рассказывали, что у азиатов не рекомендуется в расспросах интересоваться здоровьем жене и что вопросы следует задавать в ином порядке: как ваше драгоценное здоровье, как успехи, как дети? Для ясности, он решил исключить напрашивающие приветствия, поскольку не знал, кто стоит перед ним: местный житель или человек, близкий к азиатам. Учитывая, что днём сослуживцы виделись в институте, разговор о здоровье показался, если не неуместным, то не обязательным. Хворостенко попытался найти путь к сердцу товарища издалека. – Вы знаете, что я живу, как и вы, в общежитии ведомственного дома и жду квартиру. Скоро мы с вами распрощаемся. Вы останетесь жить в ведомственном общежитии, а я перееду в новый дом.

– Придется коротать дни в общежитии,– согласился, поддерживая разговор, Виталий, – ясно, что никто не выдаст мне апартаментов в Научном Городке при наличии трехкомнатной московской квартиры. Когда выйду на пенсию, я сдам ведомственное общежитие, в котором проживает в настоящее время моя семья, и переберусь в Москву.

– Вы вероятно знаете, что я приехал издалека и наверняка надолго останусь в Научном городке.

– Как не знать?! Об этом все знают.

Сергей Кузьмич, будучи председателем колхоза, приехал два года назад в Научный Городок, чтобы ответить на мучительный вопрос, будоражащий его со студенческой скамьи. Он видел, как бодались два уважаемых профессора, каждый из которых, несмотря на длительные баталии, оставался верен себе: один говорил, что лучше сеять пшеницу, а второй взахлеб доказывал, что на том же поле следует сеять рожь. Перед Сергеем Кузьмичем в Научном Городке стояла задача прояснить, что лучше выращивать на земле: рожь или пшеницу. Для решения актуального вопроса ему предоставили опытные поля. Двухгодичные исследования, в течение которых он зарекомендовал себя отличным работником, решения не было найдено, но достигнутые успехи окрыляли и для института значили многое. Раньше в министерстве шутили, что институт умеет сохранить прошлогоднее зерно: мол, сколько посеет, столько и соберёт. А сейчас – совсем другое дело. Никто в министерстве не шутит, потому что благодаря Сергею Кузьмичу на землях института урожай каждый год собирают высокий. Директор благосклонно относится к нему, а сотрудники, можно сказать, купаются в лучах его славы. Немудрено, что в списках на жильё он стоял на первом месте.

– Мы с вами живём, можно сказать, бок о бок,– посетовал Кузьмич.– Вы на втором этаже, я на первом, в крохотной, двухкомнатной квартире площадью тридцать квадратных метров. Как говорится, друзья по несчастью, ожидающие своего часа. Следует отметить, что я не всегда так жил. Я привык к собственному, двухэтажному дому.

– Интересно, будете ли вы продавать свой дом, находящийся в провинции?– поинтересовался Виталий.– Сколько окон в вашем доме?– спросил он, зная, что на селе застройка оценивается не по квадратным площадям, а по количеству окон.

– Я не об этом,– остановил его Кузьмич.

– Да и я тоже,– согласился Виталий.– У вас же имеется семья, дети. На селе остались дети, так сказать, наследники, которые унаследуют дом. Не стоит так много говорить о моём доме. Давайте лучше остановимся на том, что я ложусь спать в одиннадцать часов вечера и долго не могу заснуть.– Почему же вы до сих пор не спите? – забеспокоился Виталий.– Уж полночь близится, а Германа все нет,– запел он, быстро перейдя на шепот,– вам давно пора находиться в койке.Отметив про себя, что в подъездах и туалете его голос звучит намного звонче, чем в комнатах, он воздержался от дальнейшего пения, боясь потревожить соседей по лестничной клетке.– Я как раз собираюсь ложиться спать,– сказал Кузьмич,– как войду в квартиру, так сразу лягу. Вы же ложитесь значительно позже.– Это так. Я ложусь где-то в двенадцать,– уточнил Виталий,– Скоро придет и мое время, когда я отхожу ко сну.– Я знаю. Ежедневно я просыпаюсь в первом часу, когда вы совершаете вечерний поход в туалетную комнату перед сном.– Старая привычка, выработанная годами,– подтвердил Виталий.– Вот видите, вы подтверждаете мои рассуждения. Представляете, заснув, я каждый день просыпаюсь ночью от ужасного шума в стояке, когда вода по трубам со второго этажа несется на первый этаж в мою квартиру. Вы, сходив в туалет, засыпаете, а я просыпаюсь и никак не могу заснуть в течение нескольких часов. Годы, знаете, берут свое. С возрастом сон становится тревожным. Надеюсь, что вы услышите мою просьбу и немного измените распорядок дня. Почему бы вам не начать ходить в туалет не в полночь, а в одиннадцать часов вечера?

– И действительно,– согласился Виталий, не думая.– Можно сходить в туалет за час до сна. Так я, пожалуй, и начну делать.

Соседи, довольные собой, расстались. Особенно счастлив был, потрусивший вниз, Сергей Кузьмич.

– В чём дело?– встретила, не находящая себе места, жена Виталия.– Я слышала твое пение. Так ты разбудишь весь подъезд. Что ты так долго делал в коридоре?

– Вел задушевную беседу с Сергеем Кузьмичём, у которого рождается одна идея за другой. Неделю назад его мучил вопрос о коте Жоры, возвращающемся домой по стволам стоящей перед домом яблони, сегодня – шум в стояке, мешающий спать.

– Что он ещё придумал? Мне достаточно одного его обращения в местком с жалобой на кота Жору,– высказалась жена.

– Он предлагает нам ходить в туалет не в двенадцать часов перед сном, а в одиннадцать часов.

– Откуда он, такой умный?

– Издалека. Как-то он попал на симпозиум, на котором увидел двух профессоров, схлестнувшихся не на жизнь, а на смерть. Один предлагал выращивать пшеницу, второй – рожь на тех самых полях. Не договорившись, профессора разъехались по своим областям, а Сергей Кузьмич, собрав котомку, отправился в Научный Городок, чтобы решить их спор. В поставленных экспериментах год назад лучший урожай дала пшеница. В этом году, при сменившихся погодных условиях, лучше показала себя рожь. Думаю, что он надолго задержится у нас. Я лично разговаривал с профессорами, подвинувшими Хворостенко на эксперимент. Они оба, рассмеявшись, ответили, что ведут между собой научный спор не один десяток лет, а что касается участника симпозиума, то зря он встревает в их баталии. Хозяйственникам безразлично, что выращивать: пшеницу или рожь. Им следует правильно использовать агрономические приёмы и урожаи пшеницы или ржи будут отличными.