Во времена Николая III - Борис Юрьев

– Алло? – произнес он.

– Приходите, Семён Михайлович,– без предисловий и приветствий, как пароль, прозвучала команда.

– Иду, Виктор Иванович,– бодро ответил руководитель лаборатории и изящно бросил телефонную трубку на стоящий на краю стола аппарат.

Выпрямившись и разогнув плечи, он победно выпрямил голову и потянулся за лежащей на столе кожаной папкой с заготовленными на подпись деловыми бумагами. Не было секретом, что во время занятий директор отключал телефоны и никого не принимал, отключившись от внешнего мира. В это удобное время руководитель лаборатории старался подписать необходимые бумаги, касающиеся лаборатории. Великий артист, обращаясь к публике, то есть к единственному сидящему на стуле сотруднику лаборатории игривым тоном нараспев пропел строчку из ненаписанной ещё никем арии:

– Даю уроки английского языка уважаемому директору института!

Он стремительно поднялся и, широко размахивая руками, как на военном параде, сделал несколько печатных шагов. Не доходя до двери, эффектно развернулся на носках и вернулся к вешалке, на которой висел не совсем чистый, видавший виды белый халат.

– Следует надеть белый халат,– запричитал он.– Бегу, бегу к директору на приём в халате, оторвавшись от экспериментов.

Когда вызывал директор, он всегда надевал неопределённого цвета халат, усыпанный множеством дыр различной величины и пятен. Дырки на халате символизировали пробоины от пуль на знамени, участвующим в сражениях, в которых приходилось иметь дело с растворами, кислотами и щелочами. Не так всё просто!

Михаил вышел вместе с шефом из кабинета и не торопясь пошёл в стоящую напротив комнату, именуемую штабом лаборатории, в котором стояло четыре стола. Один из них, стоящий в углу у двери считался вакантным, предназначенным для будущего сотрудника по микробиологии, которым временно пользовался шеф. Михаил на ходу поздоровался с Женей, ответственным за агрономию, и прошёл к своему рабочему месту мимо четвертого стола Лидии. Она обычно приходила отметиться о своем прибытии на работу и сразу уходила в химическую лабораторию, к лаборанткам, предпочитая находиться, по её трактовке, ближе к производству. Там, среди женского персонала, она чувствовала себя уютней.

– Командировка подписана?– поинтересовался Евгений.

– Надеюсь, что заявление на командировку сегодня подпишут. Сёма у директора на приёме. Подождём и посмотрим, с чем он вернётся.

Михаил опустился за стол и стал подбирать необходимые материалы для предстоящей командировки. Приблизительно через час на пороге появился Семён Михайлович. Следом появилась Лидия, спешившая на разбор очередного урока английского языка. Она интуитивно правильно вычислила время возвращения шефа из директорского кабинета. Не произнеся ни слова, направилась к столу, на ходу проверяя сохранность на нем принадлежащих ей предметов. Оставленная без присмотра резинка, как приманка, лежала на столешнице. Если кому-то в голову пришла мысль воспользоваться ею, у него все равно ничего бы не вышло. Резинка, связанная бесцветной ниткой, намотанной на гвоздь, помешала бы осуществить действие. Стул тоже был надежно привязан веревкой к столу. Зная повадки своей подчиненной, шеф любил предлагать гостям поближе подсесть к нему и пододвинуть злосчастный стул. У посетителей ничего не получалось, что вызывало дружный смех. Лидия уселась на свое место, намереваясь запечатлеть фрагменты концерта, даваемого обожаемым руководителем лаборатории.

– Всё в порядке,– сказал Семен Михайлович, усаживаясь за свободный стол и убедившись, что все сотрудники видят его.– Ваша командировка, Михаил Валерьянович, подписана.

В трёх комнатах, относящихся к лаборатории, Сема чувствовал себя властелином. По существу, лаборатория была его домом. Повернувшись вполоборота к сотрудникам, он раскрыл папку и, обратившись к Михаилу, торжественно повторил:

– Оформляйте командировку.

Михаил встал и направился к шефу.

– Как прошел урок английского языка?– поинтересовался он, беря в руки заявление на командировку.

– Блестяще,– ответил шеф.– Наш директор, Виктор Иванович, говорит, что ему очень помогают мои уроки. В будущем месяце у него намечается командировка в Англию, к которой следует максимально, насколько возможно, подготовиться.

– Вы задаёте упражнения на дом? – спросил Евгений, наклонившись и подавшись в бок, чтобы не терять из видимости Семёна Михайловича за маячившей фигурой Михаила, возвращающегося к своему столу.

– О чём вы говорите?– недоумённо ответил вопросом на вопрос Семён Михайлович.– Какие домашние задания для человека, всё схватывающего на лету?! У Виктора Ивановича нет времени дома заниматься английским языком. Он говорит, что на работе так выматывается, что дома ни до чего не доходят руки,– серьёзность шефа улетучилась и глаза заискрились. Речь потекла гладко и торопливо, напоминая летящий поезд без тормозов.– У Виктора Ивановича отличная память и ему вполне достаточно того, что он получает во время уроков.

Сема не скупился называть директора по имени отчеству, подчеркивая, тем самым, статус директора и свое уважение к нему.

– Имеются видимые результаты от обучения? – спросил Михаил.

– Безусловно,– утвердительно ответил Семен Михайлович.– Виктор Иванович говорит, что имеющийся запас слов позволяет ему схватывать смысл разговора в пиковых ситуациях и, главное, его начинают понимать англичане, когда он начинает говорить. Он может, что очень важно, не только понять, что ему говорят, но и высказаться. Он уверяет, что его понимают иностранцы. Это приятно. В качестве примера директор привел случай возвращения домой из последней командировки, когда он успешно поговорил в самолёте с сидящим рядом американцем.

– Вы знаете, Семён Михайлович,– сказал мне Виктор Иванович,– когда я обратился к рядом сидящему пожилому джентльмену, он, представляете, понял меня.

О чем же Вы, Виктор Иванович, интересно, спросили его?– поинтересовался я.

Я сказал: I am is rashin,-ответил Виктор Иванович.

– Что ответил американец на вопрос Виктора Ивановича?– спросил Михаил.

Oh, yes,– был ответ. Известно, что писатель Горький, выйдя на Тверскую улицу, безошибочно определял не только откуда родом встречный, но и его специальность. Особой трудности не представлялось, чтобы определить национальность директора, и не обязательно американцу для этого быть великим физиономистом.

Семен Михайлович, как великий артист, сыграв роль, смотрел на публику, ожидая реакцию в зале. Последнюю фразу шеф произнес, улыбаясь сквозь слёзы, еле сдерживая подступающий взрыв хохота. Он снял очки и тыльной стороной руки потер переносицу. Саша и Лидия, изучавшие немецкий язык, не до конца поняли шутки и вежливо улыбнулись. Михаил, не сдерживаясь, рассмеялся. Совместное употребление am и is, говорило о начальном этапе ученичества. В институте любили повеселиться, замечая промахи коллег, и Михаил с удовольствием подсмеивался над проделками шефа.

– Что вы ещё прошли сегодня?– спросил он, закончив смеяться.