Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону - Виктор Васильевич Петелин

Развращенность здешнюю описывать излишне. – Ни в каком скаредном приказе нет таких стряпческих интриг, какие у нашего двора всеминутно происходят, и все вертится над бедным моим графом, которого терпению, кажется, конца не будет. Брата своего он привезти сюда боится, чтоб скорее ему шеи не сломили, а здесь ни одной души не имеет, кто б ему был истинный друг. Ужасное состояние. Я ничего у Бога не прошу, как чтоб вынес меня с честию из этого ада…» (Фонвизин Д.И. Собр. соч.: В 2 т. Т. 2. М., 1959. С. 355).

Но и через полгода после свадьбы великого князя интриги при большом и малом дворах со всей остротой и безысходностью продолжались. Наталья Алексеевна вскоре после свадьбы обрела силу и уверенность, учла непримиримость братьев Паниных и почувствовала желание повелевать своими приближенными. На императрицу наконец-то она посмотрела как на захватчицу императорского трона, который по праву принадлежит великому князю и ей, супруге великого князя, наследника Петра III. Властная, волевая, холодная и расчетливая, осознавая, что она утратила, Наталья Алексеевна резко меняет свое отношение к императрице, соблюдая формально ласковость и приятие императорского двора. Павел Петрович по-прежнему чувствовал благодарность к матери, которая устроила ему свадьбу, даже появление Потемкина не разрушило эти чувства, к Григорию Орлову он относился неприязненно, как к «дуралею», а Потемкин, по свидетельству историков, сблизился с Никитой Паниным, «успел очаровать его, потому что Панину было приятно «все неприятное» от Орловых».

Наблюдательный английский посол Гюннинг писал своему двору о новом любовнике императрицы: «Кажется, что он отличается необыкновенным знанием людей и верною их оценкою, чем не славятся вообще русские. Несмотря на разгульную жизнь, он тесно связан с духовенством. С его достоинствами и при неспособности тех, которые бы могли с ним бороться, этот человек может вполне надеяться достигнуть той высоты, на которую влечет его неизмеримое честолюбие» (Лебедев. С. 177). А в ноябре 1774 года английский посол просто удивился спокойствию при царских дворах: «Со дня моего сюда приезда, я еще не видел такой тишины при дворе и такого отсутствия интриг, как в последний месяц. Даже беспокойный и бурный ум княгини Дашковой не в состоянии возмутить этого спокойствия» (Там же). Но дело было не только в «беспокойном и бурном уме княгини Дашковой», отсутствовал при дворе и прославленный в Семилетнюю войну президент Военной коллегии генерал Захар Чернышев, от которого исходило много дурных слухов, непроверенных фактов, непродуманных намеков, порой взрывавших придворную жизнь. Но все это лишь на малое время. Вскоре пришли и интриги, подсиживания, и злодейский разворот событий.

7 марта 1774 года Екатерина Михайловна из Петербурга писала Петру Александровичу Румянцеву:

«Батюшка мой Петр Александрычь.

Я писала к тебе через офицера, который к Алексею Михайлычу Обрескову поехал, и книги послала, Шереметева вояжи; а теперь тебе скажу, что Григорий Александрычь Потемкин пожалован генерал-адъютантом и нонешнюю неделю дежурит и в армию не поедет, сказывал мне, что на будущей неделе посылает нарочнаго курьера в армию и к тебе хотел писать: я очень довольна, что он Мишу очень ласкает и сам к нему часто ходит, а я теперь в нетерпеливом ожидании детей, что они по сю пору не едут, господин Гримм теперь живет для них почти, а то принц Дармштадтский поехал отсюдава четвертый день, а сегодня Голштинский едет; и так у тебя много будет гостей; еще два брата будут принцов Вальдекских. Прости, батюшка, мысленно тебя целую и до конца покорная и верная жена К. Г. Р.

(Приписка графа Михаила Петровича Румянцева):

Я за тем к вам, милостивый государь батюшка, особливо к вам не пишу, что матушка обо всем писала, а я дожидаюсь братьев: за тем не еду, что я совсем с ними не видался; кой час приедут, я очень скоро поеду, мне непременно надо ехать, да и здешняя жизнь мне не очень приятна; писать мне нечего. Препоруча себя в непременную милость вашу, с глубочайшим почтением остаюсь всепокорный и всенижайший слуга и сын М. Румянцев.

Позабыл вам, милостивый государь батюшка, отписать, что в прошедшее воскресение обедал у государыни и она со мной долго говорила» (Письма графини Е.М. Румянцевой к ея мужу фельдмаршалу графу П.А. Румянцеву-Задунайскому. 1762–1779 гг. СПб., 1888. С. 178).

Михаил Румянцев «позабыл» сообщить отцу об обеде у Екатерины II, но мудрая графиня, матушка, тут же напомнила сыну об этом обеде и о длительном разговоре с императрицей, которой Михаилу было что сказать, ведь он не так давно был у отца, потом в корпусе Потемкина, командовал батальоном, вместе с Потемкиным вели бои с турками, пережил опасные эпизоды.

То, что происходило у фельдмаршала Румянцева, давно было в центре жизни императорского двора, а теперь, когда фельдмаршал Румянцев диктовал свои условия на переговорах с турками, тем более. Прибывший ко двору Григорий Потемкин, получивший высокое звание генерал-адъютанта, четко определившее его ближайшее будущее, был в центре придворной жизни, а его рассказы о бесконечных военных приключениях давали живое представление о невзгодах войны и о бесстрашии русских генералов.

Как раз в это время широко стало известно, что верховная власть в Турции изменилась, старый султан скончался, а новый, младший брат прежнего, не вошел еще во все тонкости правления, может допустить какие-то оплошности и неустройства, так что Екатерина II приказала Румянцеву переправить усиленный корпус за Дунай и ударить по направлению на Силистрию и Варну. У Румянцева войска были готовы совершить это наступление так, что новое турецкое правление должно испытать ужас от этого натиска, но это произойдет, когда нестерпимая зимняя стужа сменится выгодной для наступления погодой, транспорт обеспечит корпус всем необходимым, а рекруты успеют овладеть воинским искусством.

«Самое время собираться к отцу, – размышлял Михаил Румянцев, – да и Николай и Сергей скоро вернутся из полка, побывают на зимовке отца в Яссах, у которого они попросят благословения на поездку на учебу в Лейденском университете и на знакомство с Парижем и Италией».

Получив указ Военной коллегии, Румянцев готов был приступить к переправке отрядов на правый берез Дуная, но «зимняя стужа нестерпимая в поле» и задержка военных припасов отсрочили исполнение этих решений. Да и верховный визирь Турции закрылся в крепости и не подает признаков жизни. Как он мог немедленно выступить против турок, если весна задержалась со своим приходом? Приходилось ждать улучшения погоды.

Прибытие Николая и Сергея Румянцевых в город Яссы, где расположилась зимняя квартира главнокомандующего русскими войсками, застало графа Румянцева в тяжких раздумьях. Екатерина II требует: русским войскам перейти