Высшая справедливость - Микаэль Юрт

– Я могу сесть рядом и выпить с тобой бокал вина, если тебе нужно общество.

Так поступают друзья. Проявляют участие. Дарят свое время. Делятся своим теплом и заботятся. Несмотря ни на что, когда-то Урсула любила его. Это, конечно, не могло быть аргументом для Себастиана Бергмана. Урсуле стоило бы догадаться об этом до того, как он отдернул руку.

– Потому что ты меня жалеешь.

– Потому что мне нравится общаться с тобой, когда ты не ведешь себя по-свински. А ты так ведешь себя чересчур часто, просто для сведения.

Себастиан встретился с ней взглядом. Он раскаивался в том, что открылся ей тогда, у себя на кухне на Грев-Магнигатан. Показал свою уязвимость, создал у нее впечатление, что в ком-то нуждается, что хочет человеческих отношений. Попросту дал ей возможность использовать его слабость.

– Уж лучше я побуду в одиночестве, чем стану каким-то чертовым проектом по состраданию.

– Окей, поступай как знаешь, – ответила она, слезая со стула и забирая сумку. Граница пройдена. Уже давно. Она дала ему больше шансов, чем мог дать кто-либо другой. – Сегодня с Идой Риитала ты был хорош. Эту свою сторону тебе нужно культивировать.

– Тонкий, мягкий и милый. У таких мужчин есть имя. Их обычно зовут Торкелями.

Урсула даже не пыталась понять, было это просто выражение неодобрения их шефу или некое проявление ревности. Ей было все равно.

– Торкель – хороший человек, и тебе это известно, – просто сказала она.

– Он – миссионерская поза в человеческом обличье. Свою задачу выполняет, но скучно до чертиков.

– Спокойной ночи, Себастиан.

Она ушла. Он посмотрел ей вслед.

Все пошло к чертям.

Он все испортил.

Чем сильнее кто-то пытался к нему приблизиться, тем усерднее Себастиан все портил. Урсула знала, каков он, знала, что им движет, в этом он был уверен, но не факт, что от этого знания ей было легче. Он вытащил телефон и набрал смс – «Прости», одновременно припоминая ее слова. В Ульрисехамне она сказала:

– Вместо того, чтобы поступать, как говнюк, а потом просить за это прощения, тебе никогда не приходило в голову просто перестать быть говнюком?

Все равно отправил.

Лучше, чем ничего. Он на это надеялся.

Себастиан забрал напиток с собой и покинул бар. Поднялся в номер, лег в постель, включил телевизор. Программа образовательного радио. Как будто без этого вечер был недостаточно катастрофическим.

* * *

Она уговаривала себя закрыть глаза.

Несмотря на то, что малейший звук заставлял ее встрепенуться, она заставляла себя расслабиться.

Она в безопасности. Дом пуст. Он ушел.

Но ведь он вернулся. И снова сотворил это с ней.

Медленно, но верно она стала перебирать в голове воспоминания с того момента, когда очнулась – несмотря на открытые глаза ее окружала темнота, пока она не стащила с головы мешок. Как тяжело и жадно она хватала ртом воздух, поднимаясь на ноги, как сбросила оставшуюся одежду и залезла в душ. Как долго там сидела. Кожа на пальцах рук, покоящихся сейчас на ее груди, все еще оставалась сморщенной от долгого пребывания в воде.

Сфокусироваться на дыхании. Вдох через нос, выдох через рот. Игнорировать этот тонкий голосок в голове. Не размышлять о случившемся, а тихо непрестанно молиться Господу.

Он испытывал ее.

Но она пройдет испытание.

Бог позволил ужасному случиться. Дважды. Так легко начать сомневаться! Но она знала – Господь хочет использовать случившееся, чтобы изменить ее. Помочь ей стать сильнее. Вместе с Господом. Если бы она желала попросту передать свою жизнь в его руки, Господь бы поднял ее на новый уровень. Помог бы обрести новые прозрения, встать на следующую ступень, стать на шаг ближе к той личности, какую в ней видел Он и желал, чтобы она ею стала. Но испытание, каким бы мучительным ни было, должно иметь большую ценность. В огне горнила золото очищается от шлака, как однажды выразился один из ее коллег.

Так что она неподвижно лежала на спине в кровати, закрыв глаза и скрестив руки на груди, и молилась про себя. Раз за разом подтверждала, что желает посвятить Ему себя и свою жизнь, превозносить его, зная, что у Него всегда есть план и что Он – единственное решение. Ее охватил покой, и картины недавнего прошлого стали тускнеть. Она была уверена, что Господь подскажет ей путь, что Он знает – у нее есть все, чтобы идти дальше.

Совсем как в прошлый раз. В первый раз.

Он заставил ее пройти через это. Минули дни, даже недели, а она совсем не думала о случившемся, странным образом ощущая, что это происшествие заставило ее собраться. Не случайно это произошло именно сейчас, накануне выборов епископа. Она была вынуждена заглянуть в себя и подвергнуть увиденное критическому анализу, чтобы в большей степени соответствовать Его замыслу относительно себя.

Разница заключалась лишь в том, что на этот раз она имела представление о том, что происходит.

Она, Ида, Клара и Ребекка.

Они наказаны.

Было сложно представить, что виной всему что-то иное. Но она не позволит никому об этом узнать.

Ни сейчас, ни когда-то еще.

Еще в душе она задалась вопросом. Звонить ли остальным? Чтобы предупредить? Рассказать, что ужасное может повториться. Что это не закончилось.

Тогда они точно сообщат в полицию. Получат защиту. Возможно кто-то из них попадется в ловушку из вопросов, и полиция поймет, где нужно искать. И его возьмут, и придет конец нападениям и страху. Если думать в этом ключе, тогда ответ ясен. Да, нужно им позвонить. Нужно предупредить.

Но…

Полиция выяснит характер связи между четырьмя женщинами – Ида что-то коротко сказала о пятой, но Ингрид ни о чем таком не слышала, – выяснит причину их осознанной лжи – причину, по которой стала складываться цепочка жестоких нападений.

Им придется признаться. Все выйдет наружу. И в то же мгновение ее шансы стать епископом испарятся. Она потеряет возможность провозглашать Евангелия и нести слово Божье так, как оно задумывалось.

Упадок Шведской Церкви продолжится, если замолчит один из самых сильных голосов противников этого упадка.

В обычных случаях принять подобное решение сложно, а в существующих обстоятельствах – практически невозможно. В конце концов Ингрид решила ничего не делать. Ничего не говорить. По крайней мере, сейчас. Если план Господа состоял в том, чтобы предупредить других, чтобы их не постигло это зло, то он наверняка присмотрит за тем, чтобы они узнали.

Она и об этом помолилась. Чтобы он простер над ними свою охраняющую руку. Но несмотря на молитву, которая ее успокаивала, Ингрид никак не могла заглушить этот тонкий голосок в своей голове.

Верное ли решение она приняла? Не поставила ли она себя выше других? Не поступила ли эгоистично? Не по-христиански по крайней мере. У нее есть прекрасный шанс прекратить страдания других людей. Цена, которую ей следует за это заплатить – епископский сан.