Всё изменится завтра - Мария Высоцкая

ChipaChip

Практически сразу после боя он отвез ее домой. Все так же, молча, высадил возле подъезда, слов не было, да и не нужны они были. Не сейчас. И точно не здесь.

Не стал ждать, пока она скроется в подъезд. Сразу уехал.

Загородную дорогу к складу успело прилично замести, а еще вчера передавали солнце и никаких осадков, но погода решила иначе, усыпав все снегом за эту длинную и такую неспокойную ночь. Взглянул на часы. Полседьмого, утро.

Кинув машину на обочине дороги, сбежал вниз, напрямую следуя к заброшенному складу. Тяжелые железные двери отворились с противным скрипом, мужчина, сидящий в углу, вскочил, вытаскивая пистолет.

— Спокойнее, — ухмыльнулся охраннику, — где?

— Там повесили, — махнул рукой вглубь склада.

Старков кивнул и двинулся дальше. Под ногами хрустели осколки стекла. Когда пришел, Горелый уже был подвешен за ребро на крюк, в то время как один из ребят начал "обрабатывать" его паяльной лампой. Артем остановился на месте, складывая руки на груди, в помещении запахло паленым мясом, жертва почти не издавала звуков, избитый до полусмертельного состояния, с отрезанным языком человек априори был мертв. Эта картина была прекрасной, в голове всплывали отпечатки того, как они могли насиловать его девочку, как они рвали ее на куски, эти вспышки стискивали зубы, окутывали лютой злобой. Старков, словно маньяк, наблюдал за происходящим: как пузыриться и плавиться кожа, как выжигаются глаза — это поистине доставляло ему удовольствие, вот только этот мерзкий запах раздражал, от него воняло, как от опалённой свиньи, хотя…при жизни он был именно ей. Закурил, медленно достал пистолет, перезарядил обойму, зажимая сигарету в зубах, вытянул руку, сжимая в ладони увесистый металл. Палец несколько раз нажал на курок, всадив в оставшееся мясо пол-обоймы, Артем широко улыбнулся. Глаза загорелись совершенно непритворной радостью.

— Прекрасно, — наслаждаясь каждой ноткой собственного голоса, — убирайте отсюда этот мусор и валите из города.

Вернувшись домой, он чувствовал освобождение, яро ощущал эту свободу, свободу от всего, от всех. Ему стало окончательно безразлично на все, что происходит вокруг, в глазах все еще мелькали капли крови, в ушах слышался жалобный стон, но на губах сияла улыбка, улыбка удовлетворенности, небольшой победы в открытом между ним и Алмазовым счете.

Весь следующий день прошел в размышлениях. В основном он думал о Вере, о том, правильно ли поступил с ней в клубе, но то теплое, тайное чувство, греющее грудь, говорило обратное. Вернулся домой рано, но так и не смог заснуть, она никак не шла из головыиз головы. Ее глаза, губы, запах, она очень вкусно пахла — миндалем. Полночи пролежал на кровати, тупо пялясь в потолок, пока не прозвонил будильник. Шесть часов. За окном серая непроглядная ночь.

В офисе его уже ждал Алмазов. Он стоял спиной к двери, смотрел в окно. Не двинулся с места и когда Артем зашел в кабинет, продолжил стоять, словно он каменная статуя.

— Ты что здесь делаешь? — пропустил приветствие, скидывая с плеч темное пальто, быстрым движением повесил то в шкаф.

— Артем, нам нужно поговорить, — мужчина медленно развернулся, — ты поступаешь очень глупо, рвешь все контракты, рушишь миллионные сделки, и, в конце концов, просто остаешься без партнера, это глупо!

— У меня есть партнер, — присаживается в свое кресло, — тебя это утешит? Умерит твой «отеческий» пыл и заботу?

— И кто он? — мужчина сжимает пальцами подбородок, его движения плавные, глубокие, — не Золотарев ли?

— Тебя это уже не касается, — смотрит пристально, не отводит взгляд.

— Хорошо, — Олег улыбается, хитро, словно смеется над несуразным ребенком, — хорошо, — кивает, размеренно шагая к двери, — всего тебе хорошего, мой мальчик.

В груди горит пожар ярости, живьем вырвал бы ему сердце, но нельзя, пока не время.

Дверь закрывается. Артем барабанит пальцами по столу, набирает Рагозина.

— Миха, запускай фонд, — командует, — а я ненадолго отлучусь из города.

* * *

Солнечный морозный день. Кладбище. Как только ступил сюда, первое, что почувствовал — это прошлое, маячащее за спиной, в тот день тоже был мороз, он щипал щеки, но тогда ему было все равно.

— Привет, — улыбнулся, пальцы пробежали по холодной мраморной плите, — как ты? Давно я у тебя не был, — присел на кованую скамейку, фиксируя взгляд на Аленкином фото. Закурил.

— Знаю-знаю, что не любишь мой дым. Даже не знаю, с чего начать, хотя уверен, что ты уже в курсе…

Дернул молнию куртки выше, затянулся, выпуская струйку дыма.

— Аленка, — улыбнулся, — я их нашел, их всех. Теперь я знаю их в лицо и поименно, и они знают. Кого-то уже нет, они умерли в муках, а кто-то только ждет свой приговор. Прости меня, я так перед тобой виноват! Все эти годы гонялся за призраком, а виновники были совсем близко, — пытался представить перед собой ее лицо, но оно почему-то настойчиво ускользало из памяти, все, что мелькало, это светлая копна волос.

— Знаешь, сам иногда пугаюсь в кого превратился, — ухмыльнулся, прикрывая глаза, — в того, кого ты всегда презирала. Ты презирала, а я стал именно таким, — прошептал, распахнув глаза, взгляд устремился в небо. — Ты совсем перестала мне сниться, почему?… раньше ты приходила ко мне почти каждую ночь, а сейчас исчезла…,- выбросил окурок, упирая локти в колени, — почему ты исчезла?

Разговаривал сейчас с ней и ощущал, что она рядом, совсем близко. Она грустна. Ей совершенно не нужна эта месть. И плевать — ему нужна. Он должен отомстить, он должен загладить свою вину…он должен, ему нужно ради чего-то жить. Ведь без всего этого его существование на земле пустое.

Почему-то пред глазами сформировался образ Веры, она улыбалась, так же как и стоящая позади нее Аленка. Тряхнул головой, моментально развеивая эти картинки.

— Так и головой поехать недолго, — потер переносицу, — я не хочу вмешиваться в её жизнь, — выкрикнул зло, — и совершено не знаю, что мне делать, скажи, что мне делать? — спросил в тишину, но ответа, конечно, не последовало.

Еще около двадцати минут он просидел на скамейке, то и дело вглядываясь в ее портрет. Курил. Думал. На выезде из города решил заехать к Юсуповым, очень хотел застать их дома.

— Темочка, здравствуй! Проходи-проходи, — засуетилась пожилая женщина, довольно улыбаясь, — на кухню давай, чай попьём

— Ираида Аркадьевна, я ненадолго, — улыбнулся в ответ, снимая куртку

— Полчаса-то у тебя есть?

— Полчаса есть, — кивнул, шагая на кухню.

— Вот и отлично, нам хватит, — присела напротив, — ну,- разгладила скатерть ладонями, — рассказывай, как ты? Как родители, работа? Не женился ещё? — говорила медленно с расстановкой, с каждым словом улыбаясь все шире, — ох, чайник вскипел, чай или кофе?