Как подружиться с демонами - Грэм Джойс

Раз уж я снова оказался в «Красном клубе» и вспомнил об Эллисе, мои мысли естественным образом перешли к Ясмин. Я хотел быть рядом с ней. Просто болтать о чем-нибудь. Я чувствовал, что могу рассказать ей все. О фальшивых книгах и подложной поэзии; о паранойе, которой таким жуликам, как мы, никак не миновать; о затравленном футболисте; о Фэй и детях; о бесах и о том, с чего все это началось.

Джез что-то бубнил, но его голос напоминал вещание радиостанции, боровшейся за свой диапазон: то прорывался, то пропадал. Я оглядел набухшие красные стены. Казалось, они вздулись сеточкой вен и слегка подергивались, словно гигантская гортань. У меня возникло жуткое видение: будто и я, и все прочие люди в клубе — кусочки блевотины в пульсирующей от рвотных спазм глотке пьяного беса.

— Ох, да на тебе лица нет, — сказал Джез. — Ты же не собираешься здесь блевануть? Осторожней!

Уж и не знаю, шпионы у нее, что ли, но рано или поздно Фэй становится известно все. В смысле, досконально. Она позвонила мне в тот же вечер, когда я осрамился, побив рекорд по рвотометанию в «Красном клубе».

Якобы она хотела поговорить о детях. Сара приедет домой на рождественские каникулы вместе со своим парнем, который, по словам Фэй, выглядит как Носферату, но не такой душка. Может, он наркоман? Между тем Клэр имела дело с полицией, потому что стащила из магазина шоколадный батончик «Кэдбери».

— Что-о?!

— «Кэдбери». Только не делай вид, будто никогда не слышал о шоколадках «Кэдбери»!

Тем временем Робби в местной общеобразовательной школе приходилось туго. Какие-то девочки затащили его в женский туалет и стянули с него штаны.

Я все еще раздумывал о том, что мне ни разу в жизни не посчастливилось пережить такой ужас, когда Фэй произнесла:

— Говорят, ты много пьешь в последнее время.

— Что? Кто тебе такое сказал?

— А еще тебя видели на набережной под руку с какой-то девицей.

— Видели? Что значит видели? Не помню, чтобы я пытался сделаться невидимым.

— Уильям, надеюсь, у тебя не кризис среднего возраста.

Несколько секунд я это обдумывал. Обычных признаков не наблюдалось: не будучи женатым, я не мог завести любовницу, а мысль о том, чтобы приобрести и водить спортивную тачку, была мне примерно так же близка, как желание пройтись по улице с выставленным напоказ пенисом. Да и потом, при чем тут вообще «средний возраст»? Насколько я могу судить, кризис начался в тот день, когда меня отлучили от материнской груди, и мое положение будет оставаться критическим до тех пор, пока я не утешусь черным соском смерти. Ничем «средним» тут даже не пахнет. Вся жизнь — сплошной кризис, от колыбели до могилы.

— Что ж, если у меня и кризис, — ответил я, — похоже, волноваться не о чем. А теперь признавайся, зачем звонишь.

— Да ни за чем, — возмутилась она. — Просто узнать, все ли у тебя в порядке.

— Да, у меня все в порядке. Порядок?

— А еще я хотела напомнить, что в этом месяце от тебя не приходило денег.

— Ах да, я сменил банковский счет. Я это улажу. В следующий раз отправлю в двойном размере, идет?

— Пропускать выплаты — это на тебя не похоже. Ты ведь не собираешься бросить нас, а?

— Бросить вас? — Я напомнил Фэй, что удирать к знаменитым кондитерам — это по ее части.

— Я имела в виду, не намерен ли ты испариться — так, что мы больше тебя не увидим. Что скажешь?

— Скажу: нет, — заверил я Фэй. — Испаряться я не намерен.

Лишь раз в жизни я был близок к тому, чтобы испариться: когда обнаружил, что Фрейзер вызывал бесов по моей книжке. По правде говоря, я «выпал в осадок», как сейчас принято говорить. Помню, я уставился на эту поганую книгу и свою рукопись в ней так, словно то был змеиный клубок, на который я чуть не наступил.

— Она тебя не укусит, — сказал Фрейзер.

Меня парализовало. Я онемел. Мне хотелось уничтожить эту книгу и задушить Фрейзера, причем одновременно. Но прежде всего нужно было сделать вид, будто я вижу рукопись впервые. И уж чего я точно не планировал делать, так это признаваться ему, что эта абракадабра вышла из-под моего пера.

Кроме того, я пытался обдумать безумные последствия этой истории. Неведомая сущность, которую вызвал Фрейзер, до чертиков пугала его самого. Была, конечно, вероятность, что он накрутил себя на пустом месте, однако я ведь и сам отчетливо ощущал на чердаке чье-то присутствие. А равно и вахтер. И его псина. Я попытался вспомнить, чего же я понаписал в этой рукописи.

Гнилая книжонка, с которой все началось, попала ко мне в руки вместе с другими заплесневелыми томами со дна картонной коробки, набитой разным хламом. Эту коробку я вынес из дома некой докторской вдовы во время одного из наших квартироуборочных набегов. По большей части книги из той коробки были полной дребеденью, но оккультное содержание этой меня заинтриговало. Как я уже говорил, половины книги не хватало, обложки и фронтисписов тоже не было. Такую не продать. Невозможно было узнать, кто, где и когда ее издал и даже кто написал.

Основная часть текста, напыщенная и многословная, содержала дотошные описания подготовки к магическим ритуалам. Также в книге имелись схемы и формулы, но, к сожалению, не было инструкций по проведению самих ритуалов. Видимо, они остались в ее утерянной части.

В то время интерес к оккультной литературе рос как на дрожжах. Полки ломились от книг с дебильными названиями вроде «Найди себе египетского духовного гуру», «Расклад рун для вашей кошки» и тому подобных. Мне пришло в голову, что на основе этой книги можно создать манускрипт с описанием тайных магических обрядов. Я купил кальку цвета луковой шелухи и черную тушь, кое-как изучил вопрос и принялся компилировать ритуалы. Мой сумасбродный план заключался в том, чтобы представить рукопись издателю как «сенсационную находку».

Я провел долгие часы, выписывая буквы элегантным, почти каллиграфическим почерком и тщательно, как настоящий чертежник, копируя схемы, лишь для того, чтобы бросить эту затею на полпути. Слишком уж трудоемким оказалось дело. По самым скромным подсчетам, на подготовку рукописи, которую можно показать издателю, у меня ушел бы целый год. В итоге я сунул книгу и незавершенный манускрипт в коробку с прочим старьем и отнес их на чердак собирать пыль.

Вот так моя рукопись и оказалась у Фрейзера.

— Я заберу эти бумажки, — сказал я ему тем утром.

— Еще чего! Они мне нужны.

— Ну и нафига они тебе?

— Возможно, с их помощью я найду способ… загнать это самое туда, откуда оно вылезло.

Я мог бы просто сказать ему, что эти вещи принадлежат мне. Но я решил, что тогда уж точно увязну по уши. А еще, как ни противно об этом говорить, стану более уязвимым для той сущности, что вызвал Фрейзер. Пусть это звучит неразумно — хотя что в этой истории вообще было разумно? — но мне казалось, что, если Фрейзер узнает, какую роль я в этом сыграл, та дрянь, которую он подцепил, словно вирус, перекинется и на меня.