Шкатулка Люцифера - Наталья Александрова

Так вот, это возмущенное «мяу» следовало понимать так:

«Где это тебя опять носило? Ты что – забыл, что дома тебя ждет голодный, несчастный и одинокий кот? Да после того, как ты оставил меня у чужих людей чуть не на неделю, ты должен прибегать домой с полдня или вообще взять отпуск за свой счет, чтобы искупить свое бесчеловечное обращение!»

Вот как много смысла содержит в себе короткое кошачье высказывание!

– Во-первых, не на неделю, а всего на четыре дня, – начал оправдываться Старыгин. – И оставил я тебя вовсе не у чужих людей, а у соседки, которую ты прекрасно знаешь и которая к тебе замечательно относится… Во-вторых, я отлично знаю, что до моего прихода ты спокойно спал на кресле возле батареи, у тебя и сейчас морда заспанная. И, наконец, почему я вообще должен перед тобой оправдываться? Кто вообще в доме хозяин?

На это Василий только фыркнул: он-то прекрасно знал, что хозяин в доме – именно он. Но разубеждать Старыгина не стал, а просто развернулся и неторопливой уверенной походкой направился на кухню, прямиком к холодильнику.

Старыгин вздохнул и пошел следом за котом, чтобы накормить рыжего нахала.

Когда кот был накормлен и в знак примирения ласково потерся о хозяйские брюки, Дмитрий Алексеевич спохватился, что скоро к нему должна приехать за своими вещами та неприятная женщина, с которой он познакомился в таллиннском автобусе. Неприятная – это еще мягко сказано, после сегодняшнего скандала он назвал бы ее вздорной, склочной бабой.

Он вытащил из-под вешалки дорожную сумку и с удивлением уставился на нее.

Да не может быть, чтобы он перепутал багаж! Это его сумка – черная, с красной полосой и какой-то надписью на кармане…

Чтобы окончательно убедиться, он потянул «молнию»…

Сумка приоткрылась, как огромный усмехающийся рот, и Старыгин увидел туфли.

Туфли были очень красивые – узкие темно-красные лодочки на высоком тонком каблуке. Чудная изящная форма, грациозный вырез, высокий подъем. Внутри было видно название известной итальянской фирмы.

Старыгин смутился.

Во-первых, он убедился, что Агриппина совершенно права – он-таки перепутал сумки.

Во-вторых, эти туфли совершенно не вписывались в образ его случайной, малоприятной соседки. Он вспомнил ее небрежно уложенные волосы, морщинки возле глаз, тусклую, запущенную кожу, неухоженные руки с коротко остриженными ногтями… нет, эти туфли никак с ней не сочетались!

Правда, она что-то говорила про вечеринку в дорогом ресторане, на которую ее пригласили эстонские коллеги… Платье и палантин она взяла напрокат, но туфли – предмет индивидуальный, их напрокат не возьмешь, вот ей и пришлось их купить…

Это, конечно, объясняло присутствие в сумке Агриппины такой изящной обуви, но все же несколько меняло представление о ней Дмитрия Алексеевича. Он должен был признать, что женщина, выбравшая такие красивые туфли, обладает вкусом и не совсем безнадежна. Кроме того, ей не чуждо что-то романтическое… Хотя… этот ее внешний вид, грубоватые повадки, жесткий взгляд… Нет, с такой женщиной у него явно не может быть ничего общего.

В этот момент в дверь позвонили.

Старыгин торопливо застегнул «молнию». У него возникло чувство, будто его застали за каким-то постыдным занятием, как будто он подглядывал за Агриппиной…

Он выпрямился и пошел открывать.

Проходя мимо зеркала в прихожей, невольно бросил в него взгляд и увидел свое лицо – смущенное, с красными пятнами на щеках… кажется, он давно уже разучился краснеть!

Да что же это, что он, мальчишка, что ли? Нет, определенно, вся эта таллиннская история выбила его из колеи!

Василий успел его обогнать и уже стоял перед дверью, с интересом принюхиваясь.

Дмитрий Алексеевич, ничего не спрашивая, дернул собачку замка и открыл дверь.

На пороге стояла Агриппина с точно такой же дорожной сумкой в руках.

Она выглядела так же, как в автобусе, – неухоженная, запущенная женщина, совершенно не озабоченная своей внешностью. Однако Старыгин против собственной воли представил ее в вечернем платье и тех дивных итальянских туфлях… Платье чуть более светлого оттенка, палантин серебристый… На высоких каблуках женщина кажется не только выше, но и стройнее, исчезают угловатость и порывистость, походка становится медленной и плавной…

«А ведь она может быть красивой, – подумал он. – Только почему-то не хочет… прямо извращение какое-то!»

Впрочем, он тут же подумал, что представил Агриппину красавицей сообразно собственному хорошему вкусу и чувству прекрасного. То есть он необъективен, подобно влюбленному мальчишке, не замечающему в предмете своей страсти никаких недостатков.

От такой мысли он еще больше смутился, от смущения рассердился на Агриппину, попятился и проворчал:

– Ну, что вы стоите на пороге? Заходите в квартиру… а то соседи уже к «глазкам» прилипли…

– Да что вы говорите? – насмешливо фыркнула Агриппина. – Они что – так интересуются вашей персоной? Какая у них, должно быть, скучная жизнь!

«Вот у меня соседи так соседи, – подумала она, – одна бабка чего стоит. Будь на месте его соседей наша Курослепова, она бы, увидев на лестничной площадке незнакомую женщину с сумкой, мигом милицию вызвала, чтобы у той документы проверили…»

Тем не менее она вошла в квартиру Старыгина и плюхнула сумку на пол.

– Ну, давайте обменяемся багажом и на этом закончим официальную церемонию! – проговорила она сухо, с плохо скрытой насмешкой. – На этот раз, надеюсь, вы ничего не перепутаете!

Василий подошел к гостье вплотную, обнюхал ее ноги в бесформенных серых брюках, негромко чихнул и удалился, пренебрежительно покачивая хвостом. Агриппина не обратила на него никакого внимания, отчего Старыгин на нее еще больше рассердился. Все же Василий – кот редкостной красоты и обаяния, и гости Старыгина, особенно женщины, всегда это отмечали.

Парадоксальным образом оттого, что он рассердился на Агриппину, Старыгин почувствовал необходимость проявить вежливость и гостеприимство.

– Прошу вас, – проговорил он голосом радушного хозяина. – Зайдите хоть ненадолго, выпьем чаю или кофе… вы ведь устали, да и замерзли наверняка…

Агриппина взглянула на него с веселым любопытством.

Странное дело – после стычки с неизвестными грабителями она чувствовала себя отлично. Ее переполняла энергия, жизнь казалась осмысленной и интересной, и даже в этом стареющем, несколько полноватом мужчине Агриппина находила сейчас какие-то привлекательные черты…

Как опытный врач, она тут же нашла объяснение своему хорошему настроению – стресс привел к выработке удвоенной дозы адреналина, из стычки она вышла победителем, что повысило ее самооценку и уверенность в себе, так что в данный момент ее гормональный фон был очень благоприятным…

– Кофе? – переспросила она Старыгина. – А что – давайте кофе… а может, у вас найдется и что-нибудь покрепче?