Самое время для новой жизни - Джонатан Троппер

– В свое время мы были полны решимости, точно знали, куда идем, а теперь будто заблудились и ходим кругами. – Она отстегнула ремень безопасности: мы въехали на парковку супермаркета Эдвардса. – Словно в колее, понимаешь?

– Колея отличается от могилы только глубиной, – вздохнул я.

– Боже ты мой, как мрачно.

– Впереди ведь уже не целая вечность, чтобы все уладить, вот я о чем. Иногда мне кажется: нет, я не потерялся, а вроде как отстал от расписания. И часики тикают, нужно догнать поезд, а я даже не знаю, с чего начать. Поэтому, может быть, я и женился сгоряча. – Я повернулся и поглядел на Линдси. – Мне, черт возьми, тридцать. К этому времени я рассчитывал опубликовать хотя бы один роман, иметь жену, детей, домик в каком-нибудь тихом местечке, по ночам слышать стрекот сверчков. И эта другая жизнь, которую я намеревался вести, где-то там, а где, я уже, кажется, и не узнаю.

– В молодости ты совершенно уверен: будущее пойдет по твоему сценарию, – заметила Линдси.

– Да, – я задумался на секунду. – Будущее уже не то, что раньше.

Линдси захихикала.

– Смеешься. А ведь так и есть. Все не по плану.

– А знаешь, что нужно, чтобы хорошенько посмеяться?

– Что?

– Составить план.

Центр Кармелины обозначало пересечение двух улиц – Главной и Кленовой, они сходились в круговой перекресток, вымощенный булыжником, а в центре круга располагался маленький парк со скамеечками и позеленевшей медной конной статуей солдата времен Гражданской войны. Кармелина не была похожа на бедные маленькие города в Катскильских горах вроде Роско и Монтичелло, где основу экономики составляют туристы, “летние приезжие”, а доходы, полученные в сезон, помогают жителям протянуть суровую зиму. Кармелина находилась довольно близко к мегаполису и привлекала значительное количество семей среднего класса, которые жили здесь круглый год. Поэтому “деловой центр” городка, хотя и имел вид провинциальный, даже сельский, вовсе не казался обветшалым. Вдоль улицы выстроились в ряд очаровательные семейные магазинчики с названиями вроде “Комиксы у Керли”, “Экономмагазин Паркера”, “Кармелинские сладости”, “Магазин пустячков и подарков”, “Скобяные товары у Ричи”, “Книги в мягком переплете и не только” и, наконец, парикмахерская “Укротители буйных грив”. Ну а если уж вам нужно в “Банана репаблик”, “Ти-Си-Би-Уай” или “Сэм Гуди”, милости просим обратно, вниз по 17-й трассе, километров пятьдесят до мегамолла в Мидлтауне.

Наступил час послеполуденных покупок, и Главная улица была оживленна, то есть по ней разгуливало человек тридцать горожан, в основном мамочки с детьми и пожилые пары. Все прохожие здоровались с нами или улыбались в знак приветствия, и я уверился, что вообще-то имею некоторую массу и занимаю место в пространстве. Такой уверенности не хватает порой на Манхэттене, где в переполненном вагоне метро усомнишься, бывает, существуешь ли вообще.

– Городок будто сошел с экрана, – заметила Линдси и взяла меня под руку. – Ни дать ни взять сцена из рождественского кино.

Мы прогулялись немного, разглядывая магазинчики (магазин для коллекционеров “У Коры”, “Лавка толстяка-мороженщика”), очень приятно было думать, что всем прохожим мы тоже кажемся парой, обычной парочкой. Маленькое незатейливое пространство этого городка порождало реальность, где такой запутанной ситуации, как моя, просто не могло существовать. На данном отрезке времени мы были парой. Не останавливаясь, я прижал локоть к боку, притянув Линдси поближе. Она не сопротивлялась, я взглянул на нее мельком, не поворачивая головы, и увидел, как удивленная улыбка тронула уголок ее губ.

Линдси хотелось пройтись, и мы отправились дальше, вышли из делового района туда, где Главная улица огибала высохшее пшеничное поле и уходила вдаль, теряясь из вида. Тротуар закончился, и я прямо чувствовал, как цены на недвижимость падают с каждым новым изгибом дороги. Дома, мимо которых мы шли, представляли собой одноэтажные сборные конструкции, их возят из штата в штат на прицепных платформах грузовики с проблесковыми маячками и предупреждающим знаком “негабаритный груз”. На каждой подъездной аллее – грузовичок-пикап или масляные пятна, обозначающие место, куда он вернется к вечеру. Такие автомобили водят мужчины с суровыми лицами и огрубелыми, испачканными солидолом руками. Мужчины иной, закаленной породы, которые заставляют городских хлыщей вроде меня чувствовать себя изнеженными слабаками.

– Ты не заметила случайно железнодорожных путей? – спросил я Линдси.

– Нет, а что?

– Мы как будто пересекли полосу отчуждения и оказались в трущобах.

– Может, мы и в Кармелине, но все равно это Катскильские горы.

Я заметил, что Линдси больше не держит меня под руку, и подумал: это вышло нечаянно или она намеренно отодвинулась от меня?

– Уж и вспомнить не могу, когда мы в последний раз были вдвоем, – только так малодушно я и осмеливался завести разговор на главную тему.

Линдси нахмурилась, и я убедился – увы, слишком поздно, – что зря это сказал.

– Уверена, можешь. – В голосе Линдси зазвучали нотки сарказма.

Теперь разумнее всего было попридержать язык, замять неловкость и идти себе дальше, поэтому я остановился и спросил:

– Да что случилось-то?

Она, мрачнее тучи, посмотрела на меня:

– Можешь ты хоть немного подождать?

– С чем подождать?

Линдси бросила на меня убийственный взгляд:

– Ты прекрасно знаешь с чем. Вечно тебе нужно ворошить прошлое. Оставь ты его в покое.

– Да о чем ты?

– Я-то? О нечуткости твоей.

– Нет, почему у тебя такая мысль возникла? – сказал я, надеясь, что этот вопрос не прозвучал попыткой оправдаться. – Ничего я не хотел ворошить.

– Хотел-хотел, – Линдси сердилась. – Не упускаешь ни единой возможности.

Верно, я выглядел очень несчастным: она вдруг смягчилась, подошла и положила руки мне на плечи.

– Послушай. Я правда рада, что мы можем побыть вместе. Мне очень не хватало наших бесед. Не усложняй все, поминая прошлое. Не найдешь ты в нем ответов на свои вопросы.

Какое-то время мы молча смотрели друг на друга.

– Хорошо, – я скорее уступил, чем согласился. Теплый трепет в груди постепенно замирал. Пусть это покажется смешным, но я почувствовал, что сердце мое разбито. – Прости.

– Прощаю, – Линдси улыбнулась и коротко обняла меня. К счастью, я поборол желание зарыться лицом в ее волосы и поцеловать. – Просто будем проводить время вместе, и не надо ничего усложнять.

– Конечно, – согласился я, а сам подумал: “Да куда уж сложнее?”

Все испортил. Навязал ненужный разговор, и меня быстренько осадили. Я просто дурачил сам себя, полагая, что может быть иначе. Линдси разомкнула объятия. Стена из слов, которую она воздвигла нечаянно, с моей помощью, разделила нас. Нам по тридцать, и снова мы “просто друзья”. Новый отрицательный рекорд.