Смех Again - Олег Гладов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 60
Перейти на страницу:

Но сейчас, лёжа в постели и чувствуя близость его кожи, прислушивалась к чему-то растущему под сердцем, уходящему в живот, выступающему на коже холодком, понимала — баня здесь ни при чём. Дело в ней самой. И слов для этого нет у неё. Будто это её, тёплое, бабье внутри, хочет что-то сказать, но не может. Ну не сказать — так просто сделать что-то…

Она лежала, смотря в еле светлый прямоугольник окна, и глаза её наконец начали слипаться, а дыхание выравниваться…

И снилось ей русло высохшей реки под полной луной, заливающей всё вокруг нездешним светом. И холм вдалеке, на котором горел нездешним огнём костёр. И она долго брела к этому костру. А когда подошла ближе, увидела странно одетых детей, сидящих вокруг пламени, разделённого ровно на три языка. Один из них — бледный, как сама луна, мальчик в чёрной пилотке и чёрном галстуке встал со своего места и, подойдя к Нюре, резко вскинул левую руку так, что ребро его ладони перечертило мраморный лоб наискось.

— Dub Votog! — торжественно произнёс он, сверля её чёрными глазами из-под замершей у лба руки.

— Adges Vvotog! — эхом донеслось от костра. И вдруг всё: и луна, и костёр — погасло… И Нюре стал сниться другой сон, где она брела по высохшему руслу реки под нездешним светом полной луны, а вдалеке…

Лежащий рядом с ней снов не видел

Он вообще не мог припомнить, когда последний раз видел сны…

Вокруг тончайшая паутина чьих-то снов…

И ещё что-то…

Это эфир… Словно чьё-то присутствие оставило след в пространстве… Слабый-слабый… Как запах цыплят в сарае, который держится десятилетиями после того, как их всех отправят на суп…

Кто-то свил гнездо в сердце этого дома когда-то и таился здесь… Несколько гнёзд? Одно?..

Эфир… Тончайшая паутина…

А Сашка Мишин, племянник дяди Жени, долго лежал, глядя в потолок, и думал: что я делаю?

Он слышал, как скрипнула постель в чьей-то комнате, и лежал минут десять почти не дыша. Он вставал и курил, открыв окно в ночь и слушая далёкий лай собак в деревне. А потом снова ложился… Под утро он подумал: чего это я? У меня отличный отпуск. Замечательный отпуск. И уже проваливаясь в сон: погощу пару дней и поеду… А может быть, недельку… или две…

И снилось ему длинное строение. А сквозь щели в потолке и окно без стёкол проникает лунный свет… И спящие птицы на насестах. И только слабый неприятный звук в углу, словно кто-то мнёт мокрый полиэтилен руками… И серая нечёткая фигура там, где звук, вдруг оборачивается… И дуновение лёгкого удивления оттуда — из угла… и вымазанные в сырой желток нечёткие губы с прилипшими хрупкими крошками скорлупы и…

Кричит петух. Уже утро.

Борщ & Whiskey & Все остальные

Я открыл глаза и долго потягивался всем телом, зевая и лениво посматривая в окно. Часов восемь утра. Небо чистое. Солнце уже почти убило всю зародившуюся предрассветную прохладу и высушило росу. Днём опять будет пекло. В мягкой постели валяться несравненно лучше, чем на верхней боковой, и я вот именно поэтому валяюсь примерно с полчаса. Потом, натянув шорты на голое тело, взяв зубную щётку и повесив полотенце на шею, иду во двор — умываться.

Прохожу мимо кухни-столовой и вижу тётю Валю и Дашку, гремящих посудой. На печи разогревается борщ. В сковородках что-то шипит и булькает. На столе — батарея бутылок. Дашка с помощью пластмассовой воронки разливает в них фирменный мишинский самогон из трёхлитровки. Я вчера тяпнул за ужином шесть стопок этого виски — «Чивас» отдыхает.

— Доброе утро, — улыбается моя тётушка и прикладывает ладонь к груди, — батюшки! Ну весь разрисованный! Не Сашка, а картинная галерея!

— Доброе утро, — отвечаю я, улыбаясь в ответ и почёсывая PsychoStarFucker ниже

пупка. Замечаю, как Дашка быстро зыркает на меня и сразу отводит взгляд. Потом опять — зырк! — зелёным из-под ресниц.

Смотри-смотри… Вот как выглядят семьдесят четыре килограмма мышц и три процента жира, хе-хе…

— Где тут у вас умывальник? — спрашиваю.

— У нас не умывальник, — отвечает тётя Валя, — там, справа от крыльца, кран. Семён насос в колодец поставил… Только смотри, вода холодная…

— Ага… — я поворачиваюсь к выходу и слышу:

— Господи! И на спине нарисовал!

Усмехаясь, выхожу во двор и бреду к крану. Фыркаю и подставляю голову под струю. Полощу рот. Вода действительно холодная — аж зубы ломит. Постарался Семён…

Семён. Мой ровесник и муж Ольги. Муж — объелся груш…

Правильные черты лица. Ровный нос. Ровный подбородок. Весь какой-то ровный… Водянистые глаза — радужная оболочка настолько прозрачная, будто её совсем нет. Только чёрные точки зрачков.

Вчера за столом — единственный, кто не притронулся к спиртному и молча хлебал из тарелки. Потом, когда я курил на крыльце, внимательно посмотрел на мою сигарету. А когда парились втроём в бане — я, дядя Женя и он — так же внимательно смотрел на мои тату. Есть такие: ничего не поймёшь, что он там шифрует в своей черепной коробке.

Но чуйка моя подсказывает: не одобряет он. Даже больше: я ему не нравлюсь. Ему ж не объяснишь, что пентаграмма на груди и цифра «13» в клубах огня на бицепсе — вовсе не то, что он думает. Я, наверное, порождение порока и ехидны, хе-хе… Пшёл, нах! Кто тут вообще родной племянник?..

Вытираю полотенцем все мокрые участки тела и вижу этого сектанта, ковыряющего сено в другом конце двора. Я машу ему рукой. Он кивает и отворачивается.

Семён. Пять лет назад он пришёл из соседнего Чернухино и устроился к фермеру Мишину наёмным работником. С обязанностями своими справлялся хорошо, платили ему исправно и обедать сажали за общий стол. Когда косил траву на дальних границах мишинского хозяйства, узелок с едой ему по очереди носили обе дочери дяди Жени. Потом эта обязанность незаметно закрепилась за Ольгой. И как-то само собой получилось, что два месяца назад они расписались.

— Ну наконец-то… — вздохнула Валентина. — А то совсем в девках засиделась…

Жили молодые пока с родителями Ольги, и привыкший к постоянному подспорью Семёна отец даже был этому рад: лишних рук в страду не бывает.

— Внука делать нам с матерью будете? — спрашивал Евгений, сидя за общим ужином.

Семён обычно молча ел, глядя в стол. А Ольга вяло пожимала плечами и прозрачно смотрела неизвестно куда. Она не походила на бойкую Дашку ни внешне, ни внутренне, но (и слава Богу, как думали её родители) и от старшей в ней ничего не было. Мужу досталась нетронутой, в этом и Валя, и Евгений были уверены. Так оно на самом деле и было…

Во дворе под навесом разожгли летнюю печь — жарить поросёнка на вертеле. Дядя Женя, проткнувший его сердце немецким штыком (хранящимся для этой цели ещё с послевоенных лет), вошёл в дом, вытирая руки от крови:

1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 60
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?