Вторая жизнь - Татьяна Ветрова

— Ну сколько раз говорить, а? При выпаде руку держи прямо, — раздается знакомый голос от двери, привлекая наше внимание.

Обернувшись, вижу Михаила Ивановича, тренера. Мужчина немаленькой комплектации с твердым, бойцовским нравом вызывает непередаваемое восхищение. В прошлый раз он ставил мне удары самообороны, именно по этой причине Гера решил взять меня на тренировку. Видите ли, ему не понравилось, что около первокурсницы ошиваются сомнительные личности. Он посчитал, что в случае чего я должна уметь постоять за себя. Хотя бы отчасти.

— Михаил Иванович, а вы чего здесь… — бросая встревоженный взгляд на часы, устало произносит Артем, — так поздно делаете.

— Тебя ждал, — ухмыляется тренер, проводя рукой по отросшей бороде. Помню, Гера говорил, что он скоро станет отцом в третий раз. И в этот раз пообещал жене не сбривать бороду, пока не родится сын. Только брат говорил об этом четыре месяца назад, а борода у тренера уже как у Хоттабыча. — Думал вот, когда соизволишь в окно снова залезть.

— Простите, не удержался, — рассмеявшись, Артем скидывает на пол бинты и направляется к тренеру, совершенно забывая про меня. И даже здесь я его понимаю. Сама бы забыла про него, увидев Таисию Львовну снова.

— Иди сюда, — мужчина медвежьей комплектации, недолго думая, стискивает Артема в объятиях, словно родного сына. — Я скучал по тебе, парень.

— Я тоже.

Не выдержав эмоционального накала, отворачиваюсь к фотографиям. В эту самую минуту я чувствую себя лишней, поэтому всеми силами стараюсь быть тише и не мешать им. Им есть о чем поговорить. Есть что вспомнить. А я могу постоять в сторонке и помолчать.

Взгляд падает на фотографию в темной деревянной раме. Ученик и тренер. Глаза ученика искрятся счастьям, глаза тренера гордостью. На фотографии, в окружении других ребятах, что облепили победителя со всех сторон, стоят Артем и Михаил Иванович.

— Артем, приезжай в субботу вместе с девушкой ко мне дачу, — это звучит таким добродушным тоном, что я не выдерживаю и оборачиваюсь. — Все наши будут.

— Спасибо.

Михалыч покидает зал, на прощание отдавая запасную связку ключей и не забывая буркнуть, что лазить через окно с девушкой не признак хорошего воспитания. Что ни говори, а Михалыч с детства их за уши таскает, если надо. Тренер и за папу, и за маму.

В опустевшем зале мы остаемся одни. Какое-то время смотрим друг на друга молча, ища ответы на дне глаз. И кажется, стоит протянуть руку, и вот они — ответы. Но они ускользают, теряются в зарослях дремучего лабиринта.

Зато одно становится ясно — я была права, когда сказала, что он другой.

Полина… или тайна, о которой знает не только она

— Зайдешь? — интересуюсь робко.

Я не представляю, какие мысли крутятся в его голове. Да и не хочется, если честно, знать об этом. Меня больше волнует мое внутреннее состояние, которое я не могу описать словами. Знаю одно — что-то внутри меня сильно противится и не хочет его отпускать. Будто боится, что он вернется на аэродром и закончится начатое. Увы, но не в его правилах отступать.

— Уверена?

Киваю и направляюсь в сторону подъезда. Страшно услышать рев двигателя за спиной, страшно осознать, что он принял единственное верное для себя решение уехать в ночь. Он запросто может поставить точку в наших отношениях. Хотя о чем это я? У нас и так все закончилось благодаря мне.

Тихо всхлипнув, трясущейся рукой набираю код домофона и замираю, понимая, что не слышу за спиной шума двигателя. Медленно разворачиваюсь и неверящим взглядом пялюсь на Артема, направляющего в мою сторону. Довольная улыбка сама расплывается на лице, слезы грусти заменяют слезы счастья.

Он не собирается меня бросать.

По крайней мере не сегодня.

В тишине преодолеваем лестничный пролет, под композицию Бетховена «К Элизе» в лифте поднимаемся на девятый этаж. Благодаря музыкальным композициям, чаще классике, я полюбила творчество не только Бетховена, но и Паганини. Восхищаться и понимать классику дано не каждому, и вправду, кто-то относится к ней совершенно равнодушно, кто-то, как я, расплывается в улыбке. И все же мне больше по душе современная обработка популярных треков. И послушать, и потанцевать в свое удовольствие можно. Жаль, в лифте такое не крутят.

— Проходи, — открыв дверь, захожу в квартиру и сразу включаю свет. — Чай или, может, ты голоден? Есть котлеты с рисом, будешь?

— Буду, — легкая улыбка касается его лица, когда он закрывает дверь и поворачивает замок на два оборота, будто говоря «попалась, девочка».

— Тогда я на кухню, ванная там, — указываю рукой влево, а сама бегу вперед.

Быстро достаю из холодильника котлеты с рисом и ставлю греться в микроволновку. Красную фасоль, помидоры и сыр решаю пустить на салат. Пока готовлю салат и накрываю на стол, пролетает больше десяти минут. Я знаю, что Артем до сих пор со мной в квартире. Знаю, что мы здесь одни. Но отчего-то на душе становится тревожно, и, быстро вытерев насухо руки полотенцем, спешу на его поиски.

Артема нахожу в своей комнате. Он стоит спиной ко мне, поэтому вряд ли чувствует мое присутствие. Его внимание приковано к стене с прошлым, от которого я все никак не могу избавиться. Грамоты и медали за каждое соревнование, что я успела выиграть, а рядом обязательно стоит в красивой рамке фотография с того самого соревнования. И везде мои глаза искрятся счастьем.

— Почему бросила? — повернувшись, одаривает меня любопытным взглядом.

Молчу, потому что не знаю, с чего начать. На самом деле проблема была не только в травме, но и в сопернице, что вечно вставляла палки в колеса. Сильная и хитрая Василиса Коршунова, чемпионка мира и победительница олимпийских игр.

— Травма, — отвечаю одним словом, потому что считаю важным именно ее.

Со временем я бы могла вернуться в спорт, продолжила бы заниматься, пусть и с самого начала. Добилась бы успехов и, возможно, стала бы лучше Василисы. Но я не вернулась. Перегорела, не захотела. От спорта и несбывшейся мечты осталась только память.

— Врешь, — усмехнувшись, Артем падает на мою скромную полуторку и закидывает руки за голову. Белоснежная футболка задирается, обнажает часть живота и темную полоску волосков, прячущихся за поясом джинсов. — Не хочешь, не говори.

— Я не захотела возвращаться, потому что испугалась. Тогда я чувствовала себя слабой, боялась не справиться с поставленными задачами. В спортивной гимнастике нет семьи, как у вас, — последние слова выделяю интонацией, давая понять, как ему повезло. — В гимнастике процветает соперничество и с каждым годом соперник становится хитрее, изощреннее. Выдерживают только сильнейшие.

Скольжу тоскующим взглядом по фотографиям, прокручивая в памяти тяжелые победы. Прошлого уже не вернуть, чемпионкой не стать. Но даже несмотря на то, что у меня нет допуска к соревнованиям, я продолжаю заниматься. Для себя. Потому что нравится, и все тут.