На заре человечества. Неизвестная история наших предков - Николас Уэйд

Чтобы разобраться, две группы ученых недавно исследовали ДНК андаманцев. Эрика Хагельберг из Университета Осло изучала образцы крови народов онге и ярава; она же извлекла митохондриальную ДНК из волос, собранных этнографом Альфредом Рэдклифф-Брауном у больших андаманцев в 1906–1908 гг.{105}. Вторая группа, возглавляемая Аланом Купером из Оксфордского университета, получила митохондриальную ДНК из андаманских черепов, хранящихся в лондонском Музее естествознания: старую ДНК извлекли из зубной пульпы{106}.

Обе группы установили, что андаманцы принадлежат к митохондриальной линии M2, и сделали вывод, что этот народ участвовал в ранней миграции человечества из Африки в Южную Азию. Y-хромосома онге и ярава подтверждает, что андаманцы – древний азиатский народ.

Таким образом, выходит, что физическое сходство андаманцев с пигмеями – это так называемая конвергентная эволюция, т. е. независимое формирование одних и тех же признаков. Предположительно, при жизни в лесу появление определенных признаков, таких как малый рост и стеатопигия, дает преимущество. Так, пигмеи байака в Центральноафриканской Республике и конголезские пигмеи мбути принадлежат к разным митохондриальным линиям и, скорее всего, пришли к карликовости независимо друг от друга и от андаманцев.

Андаманцы и другие австралоидные народы с темной кожей и иными африканскими чертами, возможно, мало отличаются от первых обитателей Дальнего Востока и Европы, какими те были до прихода 40 000 лет спустя земледельческих народов неолита.

Другое указание на почтенный возраст андаманских племен дает язык. Андаманские языки, как и древние щелкающие языки!хонг и хадза, изолированные, т. е. не имеют сходства ни между собой, ни с какими-либо другими языками. Есть легенда, будто лингвист Эдвард Сепир говорил студентам, что все языки мира делятся на две группы: андаманские и все остальные. Непохожесть – это тоже знак великой древности{107}.

Джозеф Гринберг в своей типологии языков поместил все андаманские языки в одну макросемью, которую назвал индо-тихоокеанской. К ней, помимо андаманских, он отнес тасманийские и древнепапуасские языки, бытовавшие в Новой Гвинее. Как и некоторые другие предложенные Гринбергом гипотезы, индо-тихоокеанскую семью языков признают далеко не все лингвисты. Но сегодня мы видим, что в эту группу собраны языки, имеющие удивительную общую черту: на них говорят народы, живущие в уединенных местах и, по всей вероятности, наследующие прямо мигрантам первой волны, прошедшим из Африки до затонувшего материка Сахула.

Пути первых колонизаторов Азии лежали не только в Австралию. Часть пионеров переправилась через пролив в Сахул, а часть, судя по всему, продолжила двигаться на восток вдоль южного края Сунды. Эти мигранты прошли краем моря на север по восточному берегу Китая, оставив позади цепь поселений, и достигли Японии и Камчатки.

Затем, обнаружив, что побережье обитаемо и на юге, и на севере, они в итоге должны были двинуться вглубь материка. Согласно реконструкции генетика Стивена Оппенгеймера, во внутренние области Индии, Индокитая, Китая и Центральной Азии переселенцы поднимались вдоль течения рек. «География и климат подсказывали новым обитателям Азии, что делать дальше, – пишет он. – Правила, скорее всего, были просты: селись у воды и там, где проливается достаточно дождя, на переходах избегай пустынь и высоких гор, держись рек и следуй за зверем, которого можно добыть»{108}.

Проникновение вглубь Евразийского материка неизбежно обернулось для современного человека прямым столкновением с архаичными людьми, давно обитавшими там: с неандертальцем на западе, несомненно, и с Homo erectus на востоке. Не исключено, что вторжение на материк откладывалось много поколений, пока изобретательные современные люди не разработали оружие и тактики для противостояния архантропам, а возможно, пока у них не выработались механизмы адаптации к холодному климату. Взаимодействие между разными биологическими видами людей – интереснейшая страница истории, но на сегодня у нас нет практически никаких данных об этом, кроме того непреложного факта, что один из видов выжил, а все остальные вымерли.

Что касается востока, пока неизвестно, какую территорию занимал Homo erectus и связано ли его исчезновение с распространением современных людей. Однако, судя по недавним довольно неожиданным находкам, два человеческих вида все-таки пересекались в самых разных аспектах. Первое свидетельство доставил непосредственный спутник человеческой эволюции: платяная вошь.

Специалист по вшам из Музея естествознания Флориды Дэвид Рид обнаружил, что на людях паразитируют два разных типа платяной вши, морфологически одинаковых, но с разной генетической историей. Рид сделал свое открытие, составляя генеалогию митохондриальной ДНК для платяной вши, как другие генетики составляют ее для человека. Но у человека все линии митохондриальной ДНК – это ветви одного древа, а вот у платяной вши они образуют два разных куста. Один из них соответствует древу человеческой митохондриальной ДНК и по датировке, и по географии, как и следовало бы ожидать, если вошь делилась на популяции следом за человеческими хозяевами, которые начали расходиться по всему свету. Второй куст сходится с первым, но лишь в далеком прошлом, примерно 1,8 млн лет назад, как будто большую часть времени эта разновидность вши паразитировала на другом хозяине.

Вошь – узкоспециализированный организм, и платяная вошь без тепла и питания, обеспечиваемых человеческим телом, живет лишь несколько часов. Так что и второй куст вши должен был паразитировать на людях: но только на людях иного биологического вида, считает доктор Рид. По его предположению, эта вошь вышла из Африки вместе с предками Homo erectus и лишь много позже переселилась на современного человека, который физически контактировал с азиатской популяцией Homo erectus где-то 50 000 лет назад{109}.