Рыцарь света - Симона Вилар

Баронесса размышляла обо всем этом во время мессы. В церкви Святого Клемента было немного прихожан. Здесь было полутемно, тихо потрескивали свечи, голубоватый дымок от ладана плыл между массивных, как столбы, подпор. Церковь была очень старая, выстроенная во времена, когда король Альфред[23]победил захвативших Англию датчан, однако позволил тем из них, кто принял христианство и женился на местных девушках, остаться в Лондоне. И эта церковь скорее походила на убежище, чем на Божий храм: узкие окна в неимоверно толстых стенах, массивные полукруглые своды, на капителях бочкообразных колонн скалились морды жутковатых драконов. Такими же искаженными масками была украшена и каменная чаша со святой водой у входа, к которой подходили верующие, макали в нее кончики пальцев и сотворяли крестное знамение. Когда по окончании мессы к чаше со святой водой приблизилась задумчивая Гита, чья-то сильная мужская рука уже опустилась в воду, а затем потянулась к ней. Гита, не поднимая глаз, слегка улыбнулась и коснулась поданной ей на пальцах незнакомца святой воды. Любезность — просто любезность. Обычно святую воду подавали, когда пытались галантно ухаживать или желали привлечь внимание. Но она уже немолодая женщина, у нее дочь на выданье. Хотя все же приятно…

Баронесса уже хотела отойти, когда негромкий мужской голос произнес:

— Здравствуй, Гита. Слава Иисусу Христу!

Удивленная баронесса увидела перед собой представительного высокого мужчину в длинной кожаной тунике и с мечом на поясе. Под полукруглой аркой выхода горел факел, и в его желтоватом свете она смогла рассмотреть, что рыцарь хоть и не молод, но еще привлекателен: длинные темные волосы с сединой на висках, небольшая ухоженная борода и усы, которые свидетельствовали о том, что он следит за своей внешностью, а глаза… темные, с пушистыми ресницами, и над ними брови — прямые и гордые. Гита была уверена, что знает этого человека, так фамильярно назвавшего ее по имени. Но не могла вспомнить.

— Во веки веков, — как и полагалось, ответила она и, обойдя его, двинулась из храма.

И тут мистрис Клер почти дернула ее за длинный рукав.

— Миледи, ну как можно быть такой неучтивой! Ведь некогда этого достойного рыцаря вы считали своим гостем и другом.

Больше она ничего сказать не успела, так как баронесса повернулась и поспешила назад. Надо же, Клер помнит его, а она…

— О, Гай, прости меня! — Гита протянула руки своему другу. — Ради всего святого… О Небо! Как же я рада тебя встретить!

Рыцарь улыбнулся.

— А я уже решил, что благонравная супруга гронвудского барона сочтет ниже своего достоинства общаться с объявленным вне закона!

Увы, Гита вспомнила, что Гай де Шампер все еще считается изгнанником и врагом короля. Но какое ей было до этого дело, если Гай когда-то оказал им с Эдгаром столько услуг[24], если он их верный друг! Просто они так давно не виделись, что она не узнала его в полутемной церкви.

Обычно по окончании службы прихожане не спешили расходиться: они собирались небольшими группами перед церковью, беседовали со знакомыми и родичами. Тем более что летний вечер был таким ясным и теплым, в воздухе с писком носились стрижи, а массивная колокольня церкви Святого Клемента еще розовела в закатных лучах солнца.

Гита и Гай стояли за столбами внешней галереи церкви, где их никто не мог побеспокоить. И все же Гай поспешил накинуть темный капюшон оплечья.

— Я сразу узнал тебя, Гита. Ты мало изменилась.

— О, Гай, ты тоже почти такой же. Даже странно, что я не узнала тебя. Сколько же лет прошло? И все же Клер вмиг распознала в тебе того красивого рыцаря, который некогда гостил в Гронвуд-Кастле и которому она некогда усердно строила глазки.

— Оказывается, Клер и поныне обращает внимание на мужчин?

— Не говори так, Гай. Клер — достойная супруга сенешаля Пенды, добродетельная матрона, и о ее бурном прошлом уже никто не вспоминает. Я даже определила ее наставницей нашей дочери. Ну а ты-то как? Как вышло, что ты в Лондоне? О, Пречистая Дева, от тебя ведь так долго не было вестей!

Гита была непривычно для нее разговорчива и все не могла насмотреться на Гая де Шампера. Пока он не прервал ее фразой:

— Простите, миледи, но мне и моему другу необходима помощь.

Глаза Гиты стали серьезными. Конечно же, он изгой. Английское рыцарство так и не приняло его в свои ряды. Но она сказала:

— Все, что в моих силах, Гай. Все, что смогу.

Приятно, когда давние друзья остаются таковыми и через годы. И Гай поведал, что он является наставником того самого госпитальера, который отличился на турнире. Казалось бы, молодой рыцарь прославился, однако есть причины, вынуждающие его не привлекать к себе внимание.

— Но, тем не менее, он это сделал, — заметила баронесса.

— Да, миледи. Молодость, неопытность, жажда успеха. Артур ле Бретон, как зовут моего подопечного, не подозревал, что его победа наделает столько шума. Но теперь встречи с ним желает сам король Стефан, что для госпитальера было бы весьма нежелательно.

У Гиты сразу возникли вопросы. Почему сей иоаннит не хочет предстать перед королем? Почему он скрылся, когда его имя у всех на устах? И как вышло, что английский рыцарь-изгой стал покровителем члена столь прославленного ордена, как братство Иоанна Иерусалимского?

Ей было неловко сразу обрушивать на Гая столько вопросов, но, к ее облегчению, он сам пояснил. Во-первых, этот молодой рыцарь во Франции был человеком императрицы. И его встреча с королем Стефаном может быть превратно истолкована покровительствующей иоаннитам Матильдой. Во-вторых, он прибыл инкогнито, чтобы не ставить в неловкое положение собратьев по ордену. К тому же Артуром ле Бретоном заинтересовались тамплиеры, которым, возможно, не понравится, что король собирается принять госпитальера, и они… Скажем так: будучи собратьями по оружию в Святой земле, в Европе оба ордена соперничают за свое влияние, а потому здесь крестоносцы могут не совсем благородно поступить с Артуром ле Бретоном. Поэтому Гай и просит, чтобы его подопечный пока укрылся у гронвудской четы… до тех пор, пока все не стихнет.

— А сейчас я со своим подопечным вынужден постоянно переезжать с места на место. Нас ищут как констебли короля, так и тамплиеры.

— Дорогой друг, я рада помочь, но я жена своего мужа, а он сам близок к ордену Храма. И вряд ли он станет утаивать от них…

— В том-то и дело, что нам с Артуром желательно, чтобы Эдгар замолвил за него слово перед храмовниками. Они не должны видеть в нем соперника, ибо молодой человек всерьез подумывает оставить орден. Он понял, что жизнь орденского братства претит его натуре. Артур намерен вернуться к мирской жизни и завести семью. Дело в том, что мой Артур влюблен.