Ренуар - Паскаль Бонафу

По возвращении в Париж ему пришлось снова принять участие в спорах, которые доводили его до отчаяния. По причине провала персональных выставок у Дюран-Рюэля Гоген настаивает на том, чтобы организовать новую коллективную выставку. Писсарро обращается по этому поводу к Моне, но тот выступает категорически против. Парижане уже пресытились выставками, которые следуют одна за другой. Ренуар придерживается того же мнения. В данный момент лучше ничего не предпринимать, тем более что положение Дюран-Рюэля становится всё более шатким. Такая ситуация вызывает крайнюю озабоченность. Отношение к импрессионистам по-прежнему недоброжелательное. Такова же реакция публики и в Германии. Коллекционеры, Карл и Фелиция Бернштейн, родственники Шарля Эфрюсси, жившие в Париже до 1882 года, организовали выставку в галерее Фрица Гурлита в Берлине. Часть картин им предоставил Дюран-Рюэль. Выставка вызвала вопли негодования. Парадоксально, но в газете «Ле Фигаро» Альбер Вольф из чувства патриотизма выступил в защиту французских импрессионистов, которых буквально смешал с грязью Адольф фон Мензель, официальный художник императора Вильгельма.

Чтобы удалиться от всех этих дрязг, а также ощутить поддержку друга, Ренуар вместе с Моне отправляется в середине декабря на юг. Моне сам пребывал в смятении с момента переезда в Живерни в начале мая. Он признавался Дюран-Рюэлю, что его всё меньше удовлетворяет его работа и что он дошёл до такого состояния, что временами спрашивает себя, не сходит ли он с ума. По-видимому, решение уехать было принято ими внезапно. Ренуар, вероятно, убедил в этом Моне своими рассказами о необычайном освещении в Италии и на юге Франции, где он побывал. В конце путешествия они остановились в Экс-ан-Провансе, где встретились с Сезанном. Ренуар написал Дюран-Рюэлю: «Мы в восторге от нашего путешествия. Мы видели чудеса. Мы, наверное, почти ничего не привезём, так как в основном гуляли, наслаждаясь красотой юга. Следовало бы задержаться подольше, чтобы написать что-то. Но мы решили, что лучше сначала хорошо ознакомиться с этими местами, чтобы потом снова вернуться и знать, где остановиться. Мы проехали от Марселя до Генуи. Виды изумительные. Горизонта нет совсем. Сегодня вечером горы казались розовыми. Мир чудесен. А какие изумительные сосны в Сен-Рафаэле, Монте-Карло и Бордигере! Мы Вам напишем завтра или в четверг, если привезём что-нибудь. До сих пор мы “замарали” несколько холстов и использовали красочную гамму цветов». Но эти «замаранные» холсты и яркие краски вселили уверенность в Ренуара и Моне.

Побережье Средиземного моря покорило Моне, и у него возникло желание снова туда вернуться — но без Ренуара. «Насколько приятно мне было путешествовать как туристу вместе с Ренуаром, настолько стеснительно мне было бы поехать туда вместе с ним для работы», — признался Моне Дюран-Рюэлю и попросил его никому не сообщать о его поездке. Ренуар не стал упрекать друга в том, что тот решил отправиться в одиночестве. Он написал ему тёплое письмо, где сообщил об успехе выставки Мане в Школе изящных искусств и уговаривал его оставаться на юге подольше, чтобы спокойно работать. В конце письма он заметил с досадой, что сам прикован к Парижу, так как является «художником фигур». «На этом заканчиваю, наслаждайся, то есть создавай прекрасные пейзажи и пиши мне время от времени».

Не сумев найти «фигуры» на свой вкус, Ренуар возвращается к картине, начатой им несколько лет назад, — «Зонтикам». Её размеры — примерно такие же, как у «Танца в городе» и «Танца в деревне», около двух метров в высоту и более метра шириной. На холсте изображена толпа с раскрытыми зонтами, частично перекрывающими друг друга. Преобладают строгие, чёткие линии. Слева на переднем плане находится молодая женщина с корзиной в руке, написанная в такой же манере, которую критики поспешили назвать жёсткой. А справа — две девочки, одна из них с обручем, и повернувшаяся к ним мать; все трое написаны мягкими, воздушными мазками в манере импрессионизма начала 1880-х годов. Это особая картина, где соседствуют две фактуры — старая, в духе импрессионизма, и другая, более строгая. По мнению его друзей, «упрощённые» тона и «однообразный мрачный колорит» на манер античных фресок свидетельствуют о влиянии мастеров прошлого, чьи произведения увидел Ренуар в Италии. Это изменение манеры письма огорчило Дюран-Рюэля: «Каждый раз, когда я пытался попробовать что-нибудь новое, он сожалел о прежней манере, более надёжной, уже признанной любителями живописи». Лучшие друзья Ренуара тоже высказывали свои сожаления: «После таких красивых тонов — этот свинцовый колорит!»

Ренуара не очень беспокоили эти причитания. Некоторые из его друзей вскоре признали качество его новой техники. Напротив, был он очень озабочен отсутствием взаимопонимания с Дюран-Рюэлем. Коллекция Дюран-Рюэля больше не содержала работ представителей Барбизонской школы 1830 года, а состояла только из полотен его друзей, «на которые показывают пальцем и считают их вообще ничего не стоящими. Нашёлся один покупатель, ставший прицениваться только потому, что ему понравились рамки, а картины, по его мнению, не стоили ничего». Всех огорчила распродажа работ Мане в начале февраля 1884 года, совершенно не оправдавшая надежд. Берта Моризо подтверждает: «Игра сыграна, и очень неудачно. Эта продажа была необычайным поражением после успеха выставки в Школе изящных искусств». Дюран-Рюэль был более сдержан: «Результат, хотя и очень скромный, всё-таки превзошёл ожидания». Если Дюран-Рюэль оставался таким оптимистом, то только потому, считал Ренуар, что «этот степенный буржуа, любящий муж и хороший отец, убеждённый монархист, христианин, был игроком». Кроме того, он абсолютно верил в себя. Он написал Ренуару: «Я мало чем могу помочь Вам в настоящее время, но если Вы нуждаетесь во мне, прошу Вас считать, что я полностью в Вашем распоряжении, что бы ни произошло. Остаюсь всегда преданным Вам».

Ренуар решил подвести итоги своего путешествия по Италии, ознакомления с удивительным «Трактатом о живописи» Ченнини, чтобы оправдать изменения в своей технике, а возможно, и вселить уверенность в «игрока» Дюран-Рюэля, единственным недостатком которого, по мнению Ренуара, было желание, чтобы «вся новая живопись была в его руках». С этой целью Ренуар занялся сочинением «Краткого курса грамматики искусства». Его публикация должна была сопровождаться созданием нового объединения — «Общества иррегуляристов». В середине мая Ренуар начал распространять копии программы. Он утверждал: «Среди всех проблем, каждодневно возникающих в искусстве, мы обращаем ваше внимание на одну из важнейших, которую обычно упускают из виду. Мы хотим поговорить об иррегулярности. Природа боится пустоты, как говорят учёные-натуралисты. Они могли бы дополнить эту аксиому, заметив, что в не меньшей степени она боится регулярности, правильности». Создаваемое общество ставило своей целью организовать как можно скорее выставки, в которых могли бы участвовать все художники, «признающие важность иррегулярности в эстетике». Те, кто упрекают «Зонтики» в том, что это иррегулярная фактура, пусть примут это к сведению…

Ренуар направил главному редактору «Ла ви модерн» несколько страниц своей «Грамматики искусства», уточнив при этом: «Я хотел бы, чтобы меня поняли человек двадцать. Это будет огромным успехом. Не хотели бы Вы рискнуть? Я Вас заранее предупреждаю, что то, что я скажу, не будет популярным». Но ведь это не является основанием для того, чтобы вовсе не высказываться…