Искусство провокации. Как толкали на преступления, пьянствовали и оправдывали разврат в Британии эпохи Возрождения - Рут Гудман

Если ходить с бедрами, поданными вперед, вам придется выбирать из двух основных видов походки: гладкой или колоколообразной. Гладкая походка требует сравнительно коротких шагов и невысокой скорости, а на землю вы встаете сразу всей ступней, от пятки до носка. Джентльменам, конечно, советовали ходить медленно, чтобы они не были похожи на торопящихся слуг, но ходить слишком медленно тоже не рекомендовалось: в этом случае джентльмен «напоминает черепаху», а походка выглядит «такой величавой и напускной, словно… у высокородной дамы или невесты», как выражается итальянский писатель Джованни делла Каза. Если бедра подать вперед, а плечи отвести, то нижняя часть грудной клетки тоже выдается вперед, демонстрируя гладкое платье в лучшем виде. Руки лучше всего держать спереди, слегка сцепив пальцы, а локти согнуть под углом чуть больше прямого на уровне третьего или четвертого снизу ребра. Такая походка отличается величественностью, сдержанностью, скромностью и вместе с тем определенной помпезностью. Придворная дама с такой походкой достойна всяческого восхищения, но вот купеческая жена, которая так же величаво отправится на рынок, привлечет немало удивленных взглядов.

Подражательства, которые мы упоминали до этого момента, были по большей части непочтительными и презрительными и предназначались для того, чтобы уязвлять самолюбие, подрывать авторитет, указывать на «нетаковость» и заставлять окружающих смеяться над жертвой, но здесь мы видим совсем другую форму плохого поведения: честолюбие. Но разве честолюбие – это плохо? В глубоко иерархическом мире XVI–XVII веков практически все говорили, что это ужасно. Бог выбрал для каждого человека место в мире. Честолюбие, соответственно, не только нарушало статус-кво, но и в открытую противоречило Божьему замыслу. Конечно, все зависело от того, как на это посмотреть. Другие люди, которые притворяются, что их общественное положение выше, чем на самом деле, – это просто ужас как плохо. Но, конечно же, когда вы или ваши родные занимаются подобным притворством, это справедливо, правильно и верно: это вовсе никакое не честолюбие – просто хорошие люди пытаются добиться максимума от тех даров, что им дал Господь!

Язык тела – это особенно действенная форма демонстрации общественного положения; его очень трудно игнорировать, и он влияет на нашу реакцию множеством разных способов, как бессознательных, так и сознательных. Если вы хорошо владели языком тела, то могли получить выгоду от высокого общественного положения и добиться большего уважения без дополнительных материальных затрат. К женщине в шерстяном платье, которая ходит как купеческая жена, относятся как к купеческой жене, а вот женщина в шерстяном платье, которая ходит величаво, как леди, – скорее всего, леди, которая переживает трудные времена, или, может быть, леди, отличающаяся необычной скромностью и набожностью. Так или иначе, к ней будут относиться с бо́льшим вниманием и уважением, когда она пойдет по своим делам. В общем, легко понять, почему столь многие женщины пытались подражать аристократической походке, а многих других людей это очень сильно задевало. Куда сложнее было убедительно подражать такой походке. Попробуйте сами, например, подражать странной кривой ковбойской походке, развившейся после многих часов, проведенных в седле. Трудно, правда? Минут десять вы продержаться сможете, но затем потеряете концентрацию, а мышцы, которым приходится долго работать в непривычном положении, устанут. В XVI–XVII веках подражать тем, кто стоял выше на социальной лестнице, было очень выгодно, но вместе с тем простор для ошибок был огромен: вы могли оступиться и выдать себя, или сделать верно только часть необходимых движений и совершенно запороть другую часть. Юмористы видели в этом плодородную почву для насмешек. Подражать миссис Воображале, которая пыталась (не слишком удачно) идти модной, элегантной походкой по улице, было весьма приятным упражнением. Кем она вообще себя возомнила?

Возвращаемся к поданным вперед бедрам. Второй вариант – колоколообразная походка, куда более сексуальная, чем гладкая. Представьте, что ваша длинная конусообразная юбка жесткая, как колокол, а потом попробуйте с помощью движений бедрами раскачать ее на ходу. Начните в позе «бедра вперед», а затем, поднимая ступню с пола, одновременно чуть-чуть, на долю секунды, отведите бедра назад и, завершая шаг, верните их в прежнее положение. Если движение бедрами будет слишком заметно, то вы станете похожи на «вертихвостку», вульгарную, неуклюжую и сексуально доступную, но если достаточно хорошо его отработать, то ваша юбка постепенно начнет медленно и соблазнительно раскачиваться. Понятно, почему дамы сомнительных добродетелей в своем профессиональном убранстве сочли модную походку придворных леди весьма полезной для работы на лондонских улицах. А еще понятно, как именно все эти движения тазом может весьма насмешливым образом спародировать наша банда шутников.

К 1560-м годам многие лондонские женщины освоили новую модную походку, весьма отличающуюся от аристократической. Отбросив медленные, величавые манеры высшего общества, горожанки, которые хотели выглядеть хорошо, «скакали» («tripped»). Шаги оставались короткими, но их скорость возросла и добавился дополнительный элемент – небольшой подскок. Многие женщины подражали священнической походке, чтобы подчеркнуть свою набожность и респектабельность, «прихрамывая» на ходу. Мрачный Жнец в балладе 1569 года «Помни о смерти» насмехается над этим тщеславием:

А в балладе Ричарда Тарльтона «Ворона сидит на стене» (1592) есть строчка «dooth she trip or dooth she taunt» («скачет она или дразнится»), противопоставляющая модный, но респектабельный стиль и более откровенно сексуальную походку.

«Подскакивания», или, по крайней мере, слегка преувеличенная их версия, явно очень хорошо работали на сцене, давая визуальное изображение стереотипной чопорной и слишком говорливой городской девушки или женщины. Это описание снова и снова появляется в слегка презрительной по отношению к женщинам манере в так называемых «гражданских» пьесах, где главные герои – жители современного Лондона, а не короли, королевы, исторические или фантазийные персонажи. Когда проповедник Адам Хилл метал громы и молнии в актеров, в том числе он упоминал и о том, что они подражают походке, или «поступи», женщин на сцене, а также носят женскую одежду. Театр давал хороший пример для подражания тем, кто нуждался в дополнительном вдохновении для уличных насмешек и пародий.

«Семенящая» («mincing») – еще одно слово, которым описывали походку городских модниц. Это слово начали употреблять в пьесах и проповедях практически одновременно с появлением первых туфель на высоком каблуке. По стандартам XXI века каблуки были не очень высокими, редко достигая даже высоты двух дюймов, но в ту пору они были совершенной новинкой, появившейся в результате революции в башмачном деле – изобретения ранта («welt»).

Средневековую обувь сшивали, а затем выворачивали наизнанку, чтобы защитить швы, сделать башмак красивее и обеспечить водонепроницаемость. Соответственно, кожа должна быть достаточно мягкой и тонкой, чтобы ее можно было вывернуть. Благодаря новой системе, появившейся около 1500 года, обувь стала намного прочнее. Рант – это дополнительная узкая полоска прочной кожи, которая проходит между верхней частью башмака и подошвой. Сначала рант пришивали к башмаку и выворачивали его наизнанку, как раньше. А после этого подошву, сделанную из самой жесткой, прочной и износоустойчивой кожи, пришивали прямо к ранту и больше уже ничего не выворачивали. Традиционные кожаные башмаки до сих пор, по сути, делают именно так. Судя по башмакам, найденным в обломках корабля «Мэри Роуз», уже в 1540-х годах даже обычные матросы носили обувь нового покроя. Ближе к концу XVI века этот метод был дополнен модниками: они стали приклеивать или прибивать к подошвам изогнутый каблук из дерева, покрытого кожей. Такие туфли переносят вес тела вперед, и по булыжной мостовой и другим неровным поверхностям приходится ходить очень осторожно – шаги становятся совсем мелкими, чтобы не споткнуться.