Тогда и теперь - Уильям Сомерсет Моэм

«К сорока годам она будет ничуть не лучше матери», — с удовлетворением отметил Макиавелли.

Он ушел, довольный тем, что повидался с Аурелией. Его страсть угасла. Он не принадлежал к тем, кто отказывается есть свиные ножки только потому, что в меню не оказалось жирных куропаток. Поняв, что Аурелия для него недоступна, Макиавелли утешился в объятиях молодых женщин, с которыми познакомила его Ла Барбетина. И если говорить честно, он страдал не от неразделенной любви, а от уязвленного самолюбия. К тому же он пришел к выводу, что Аурелия просто глупа. Иначе она не отправилась бы спать только потому, что ей пришлось ждать три часа. И ей не пришла бы мысль, что она совершает грех, ложась с ним в постель, во всяком случае, до того, как она это сделала. Если бы Аурелия знала жизнь так же хорошо, как он, ей было бы известно: сожалеют не о том, что поддались искушению, а о том, что устояли.

«Если Бартоломео усыновит племянников, она получит хороший урок, — сказал он себе. — И пожалеет о собственной глупости».

Два дня спустя Макиавелли прибыл в Чезену. Артиллерия герцога приближалась к городу, войска расположились у его стен. Что-то готовилось, но никто не знал, что именно. Несмотря на активность, все, казалось, замерло в ожидании. Так, говорят, бывает перед землетрясением: люди беспокоятся, нервничают без всякой на то причины, а потом внезапно, без предупреждения, земля уходит у них из-под ног и дома рушатся на глазах. Макиавелли дважды просил герцога принять его и дважды получал вежливый отказ. Ничего не смог он добиться и от секретарей. Они лишь повторяли, что герцог не раскрывает своих планов прежде, чем начать действовать, а действует он, как диктует необходимость. Макиавелли чувствовал себя усталым и больным. И деньги кончились.

Он обратился к Синьории с просьбой заменить его и прислать посла с более широкими полномочиями.

Макиавелли не пробыл в Чезене и недели, как произошло совершенно неожиданное событие. Как-то утром, придя во дворец герцога, он нашел там рассерженных французских капитанов, оскорбленных требованием Борджа в течение двух дней покинуть его армию вместе со своими отрядами. Тщетно Макиавелли пытался найти объяснение этому шагу Эль Валентино. При дворе говорили, что герцог не мог больше выносить французов, доставлявших ему массу хлопот. Но Макиавелли казалось неразумным решение герцога расстаться с французами, когда оставшиеся отряды не превосходили по силе войска, находящиеся под командованием Орсини, Вителлоццо и остальных капитанов, верность которых, особенно после недавних событий, не внушала доверия. Или герцог, уверенный в своих силах, решил показать королю Франции, что не нуждается в его помощи?

Французы уехали. А вскоре Борджа вновь удивил Макиавелли. Он вызвал в Чезену Рамиро де Лорку, назначенного им губернатором Романьи. Тот верно служил герцогу, но его жестокость и нечистоплотность возмущали и пугали людей. И наконец, доведенные до отчаяния, они послали к Эль Валентино своих представителей с жалобой на Рамиро. По прибытии в Чезену его схватили и бросили в тюрьму.

На Рождество Пьеро разбудил Макиавелли раньше обычного.

— Пойдемте на площадь, мессер, и вы увидите кое-что интересное. — Глаза юноши возбужденно блестели.

— Что произошло?

— Точно не знаю, но на площади собралась большая толпа.

Макиавелли быстро оделся. Шел снег, дул холодный ветер. На площади на рогоже лежало обезглавленное тело Рамиро де Лорки в парадном мундире, со всеми регалиями, в перчатках. А рядом, насаженная на копье, возвышалась над бурлящей толпой голова Рамиро. Макиавелли содрогнулся от ужасающего зрелища.

— Как все это понимать, мессер? — воскликнул Пьеро. — Он же был самым верным капитаном герцога. Вы говорили, что Эль Валентино доверяет ему больше, чем кому-либо.

Макиавелли пожал плечами.

— Это очень похоже на герцога. Вероятно, ему больше не требовались услуги Рамиро и он пожертвовал им, чтобы показать, как дороги ему интересы его подданных.

Многие утверждали, что Рамиро был любовником Лукреции Борджа, а близкие отношения с сестрой Чезаре таили в себе огромную опасность. Борджа любил ее. Первый муж Лукреции, Джованни Сфорца, остался в живых только потому, что она предупредила его об убийцах, посланных Чезаре. Джованни вскочил на лошадь и скакал до самого Пезаро. Когда герцога Гандии выловили из Тибра с девятью ножевыми ранами, молва приписала убийство Чезаре. Причиной называли его любовь к прекрасной Лукреции. Педро Калдерона, испанца, камергера папы, зарезали по приказу Борджа якобы за оскорбление чести мадонны Лукреции. Говорили, она ждала от него ребенка. Ее второму мужу, Альфонсо, герцогу Бисельи, также не повезло. Через год после свадьбы какие-то люди тяжело ранили его у ворот Ватикана. Его отнесли в папские покои, где он почти месяц боролся со смертью, пока его не придушили в собственной постели. Альфонсо считался самым красивым мужчиной Рима. И Лукреция допустила ошибку, полюбив его всем сердцем. В Италии никто не сомневался: его убила ревность Чезаре.

Макиавелли не забыл разговора с герцогом в Имоле. Тогда Паголо Орсини пожаловался на грубость Рамиро, и Эль Валентино обещал разобраться и наказать виновного. Разумеется, он не воспринимал всерьез жалобу человека, не вызывающего у него ничего, кроме презрения. Но, возможно, казнью Рамиро он хотел рассеять последние подозрения мятежных капитанов. Как они могут не верить в искренность его намерений, если по прихоти одного из них он жертвовал своим верным соратником? Макиавелли чуть не расхохотался. Одним ударом герцог успокоил возмущение жителей Романьи, развеял страхи бывших мятежников и свел счеты с любовником Лукреции.

— Во всяком случае, — с улыбкой сказал он Пьеро, — наш добрый герцог избавил землю еще от одного мерзавца. Пойдем в таверну, выпьем горячего вина. Хочется согреться.

Макиавелли не мог разгадать замыслов герцога по одной простой причине: Эль Валентино еще ничего не решил. Но что-то должно было произойти. Иначе какой смысл иметь огромную армию и не использовать ее. Но против кого он направит войска? Капитаны послали в Чезену своих представителей, чтобы обсудить совместные действия. Однако встреча закончилась безрезультатно. А несколько дней спустя в Чезену прибыл Оливеротто да Фермо с конкретным предложением капитанов.

Еще недавно этот молодой человек заставил говорить о себе всю Италию. С юных лет, оставшись без отца, он воспитывался дядей Джованни Фольати, братом матери. А с восемнадцати лет учился военному искусству под руководством Паоло Вителли. После казни Паоло Оливеротто примкнул к Вителлоццо и очень скоро стал одним из лучших его офицеров. Но честолюбие не давало ему покоя. Он хотел не служить, но править. И для достижения своей цели разработал ловкий план. Он написал дяде, что хочет посетить родной город и взглянуть на родительский дом. А чтобы его сограждане знали, что он не зря прожил все эти годы, просил разрешения приехать со свитой из друзей и слуг. Он писал, что своими успехами обязан не столько себе, сколько Джованни, воспитавшему его как сына. Джованни растрогался до слез — племянник не забыл его доброту и заботу — и по прибытии Оливеротто в Фермо предложил тому остановиться в его доме. Но спустя несколько дней Оливеротто переехал к себе, чтобы не стеснять дядю и его семью, и пригласил всех влиятельных горожан Фермо на торжественный банкет. После обильного угощения в разгар веселья в зал ворвались солдаты и перебили всех гостей. В одну ночь Оливеротто стал правителем Фермо. И за короткое время благодаря принятым мерам, как экономическим, так и военным, он не только укрепил свое положение в городе, но и как следует припугнул соседей. Вот этого человека и послали капитаны к Эль Валентино. Они предлагали герцогу вторгнуться в Тоскану, а если это его не устроит, захватить Синигалью. Тоскана была лакомым кусочком. Взятие Сиены, Лукки, Пизы и Флоренции сулило богатую добычу. К тому же Вителлоццо и Орсини представится возможность свести старые счеты с Республикой. Но Сиена и Флоренция находились под защитой короля Франции, а герцог не хотел ссориться с союзником, помощь которого еще могла ему понадобиться. Он сказал Оливеротто, что не пойдет на Тоскану, но с радостью примет участие в захвате Синигальи.