Великий жулик Большой папа - Валерий Гусев

Мы прошлись вдоль парохода. Позаглядывали в иллюминаторы кают. Ничего там особенного не было – столики со стульчиками, выпивки да закуски.

– Сейчас, Дим, – пообещал Алешка, – я что-нибудь придумаю.

И не успел я его остановить, как он подскочил к трапу. Там стоял вместо швейцара веселый парень в казачьей фуражке, из-под которой лихо торчал соломенный чуб.

– Тебе чего, хлопец? – спросил он Алешку. – Тебе еще рано сюда.

– Батю ищу, – солидно ответил Алешка.

– А он кто у тебя? Может, я знаю?

– Пьяница. Ему домой пора.

Парень с чубом слегка вздохнул и сказал:

– Ну, валяй. Ищи своего батю. Забирай его до хаты.

Алешка простучал кроссовками по деревянному трапу и исчез в пучине ресторана.

Я взволнованно ждал его. Но недолго. Вернулся он скоро.

– Нет тут его, – сказал он чубатому парню. – Небось на вокзале.

– Эх! – вздохнул парень.

Алешка сделал вид, что отправился на вокзал. Я – за ним.

– Дим, они там! Совещаются. У них столик с видом на реку. У самого окна. Очень удобно подслушать.

А мне вот не показалось очень удобным лезть в холодную воду и плавать под каким-то окном с видом на реку. Прислушиваясь, как едят, пьют и веселятся. И бросают в окна арбузные корки. Нам на головы.

Я так и сказал Алешке.

– Надо будет – и в воду полезешь, – холодно отрезал он. И направился к небольшой будочке на самом берегу.

Это была касса лодочной станции.

Через две минуты мы уже сидели в лодке, и я подгребал к левому борту парохода «Казачий курень».

Алешка негромко считал:

– Раз окно, два окно, три… Стоп, причаливай!

Я подогнал лодку под нужный иллюминатор и зацепился веслом за какую-то ржавую железяку, торчащую из борта.

Алешка протянул мне половинку шоколадки (на сдачу взял):

– Громко не жуй, – шепнул, – прислушивайся.

А прислушиваться и не пришлось. Среди звона вилок и бокалов уверенно выделялось басовитое мурлыканье Котяры.

Правда, сначала мы ничего ценного не услышали. Обычные застольные разговоры для перехода к деловой беседе. А потом пошло.

– Не, Тима, так не пойдет. Ты нам бизнес сорвал. По-хорошему, издержки покрой.

– Дорогой мой, я же объяснил ситуацию. Ну подожди чуток.

– Не, Тима. Так не пойдет.

– Хорошо. Мы много и живой валюты привезли. Этим же рейсом. Сам Папа вез. Бери настоящие баксы.

– Где ж я столько бабок возьму! Шутишь! Я ж не рассчитывал.

– Бери, сколько сможешь. А на твои издержки добавим. В выгоде будешь. И Папа будет доволен.

– Ну, если так… А они где?

Котяра, видимо, усмехнулся, мяукнул как-то по-хитрому:

– Рядом. Совсем рядом. Готовь завтра к вечеру транспорт. Все будет путем.

Алешка скомкал обертку от шоколада:

– Все будет путем, Дим. Греби до дома.

…Мы тихо-тихо приоткрыли дверь в свое купе и просочились внутрь.

– Входите скорей, – сонно шепнула мама. – А то простудите.

– Кого? – не поняли мы.

– Цветок.

– Крэкс, фэкс, пэкс, – хихикнул Алешка, забираясь на полку.

Утро. Солнечное, приветливое. Шторку на окне легко колышет свежий ветерок. Цветок на кактусе похож немного на солнечный зайчик.

Завтрак на три персоны. Застольный разговор.

– Как вам город? – спросила мама. – Понравился? Какие достопримечательности осмотрели? Что посетили? Музеи, выставки…

– Казино, – сказал Алешка. – Цирк. Ресторан. Курень какую-то.

– Фантазер, – усмехнулась мама.

– Нет, правда, – подтвердил я. – Тебе это интересно знать. Сегодня здесь выставка цветов открывается. Имени какой-то Флоры.

– Вот как? – мама отставила чашку. – И что?

– Показала бы свой кактус. Ой! Ты что? – Это Алешка пнул меня под столом ногой.

Я его не понял. Ведь для сегодняшней операции маму нужно убрать из поезда. В целях ее безопасности. Договорились же!

В нашем вагоне и так уже почти никого из прежних пассажиров не осталось. Ну, Кланя с Гриней – они ждали машину, в которую будут перегружать свои коробки. Ну дядька с пустым стаканом. Еще кто-то. И несколько человек под командой Юрия Ивановича.

А что тут начнется, кто знает? Никакая табличка не поможет! А этот сорванец еще пинается!

Но маму уже захватила моя идея. И она стала расспрашивать нас – где эта выставка, какие там участники и т. д.

Мы пообещали ее проводить. И она стала готовиться: красить глаза и губы, делать прическу. И даже попыталась обвить свой кактус алой ленточкой. Но мы ее отговорили: цветок не так смотрится. Ему искусственные украшения не нужны. Он сам по себе хорош.

– Вы правы, – согласилась мама. – Помогите мне его упаковать.

Мы с Алешкой расперли изо всех сил пакет, и мама осторожно опустила в него горшок с кактусом.

Алешка как-то грустно проводил его глазами. Виновато как-то.

Мы облизали исколотые пальцы и завершили наш завтрак.

А мама, подготовив кактус, выгнала нас из купе и стала готовить к выставке себя – переодеваться и смотреться в большое зеркало на двери.

Мы знали, что это надолго, и пошли навестить Юрия Ивановича, заодно кое-что поразведать.

…Паровозный самовар привычно пыхтел на столике и время от времени тоненько посвистывал, будто собирался в путь. Будто его манили стальные магистрали.

Мы поинтересовались здоровьем дяди Степы (все в порядке), спросили про Зеленую тетку (за ней с выставки цветов прислали машину, она, то есть тетка, рассчитывала получить первый приз), а потом Алешка, допивая («дохлюпывая») второй стакан, спросил с каким-то странным смешком:

– А как поживают Кланя и Гриня из шестого купе? С голоду еще не умерли?

– Ох, достали они меня со своим багажом, – пожаловался Юрий Иванович. – Если бы не приказ начальника дороги, ни за что бы их в купе не пустил. С таким багажом.

– Значит, большой человек, – высказался я. – Со связями.

– Уж такой большой! – Юрий Иванович поморщился. – Челночник обычный. В одном месте товар покупает, в другом продает. Подороже, конечно. В мое время их спекулянтами называли. А нынче – бизнесменами. – Он налил Алешке еще один стакан. – Взятку кому-то сунул, вот его к нам и пристроили. Но ничего, вроде бы сегодня к вечеру ему машину дадут. Освободит купе.