Повелители драконов. Последняя цитадель. Чудотворцы - Джек Вэнс

За четыре месяца до этого меки появились в парке перед Джанейлью, покончив с кровавой расправой на Морском острове. Взобравшись на бастионы и парапеты, прогуливаясь по Закатной Променаде, выглядывая из башенок и с балконов, джентльмены и леди Джанейли – в общей сложности примерно две тысячи человек – наблюдали за копошившимися внизу золотисто-коричневыми бойцами. Осада вызывала у них сложные ощущения: насмешливое безразличие, легкомысленное презрение, а также подспудные сомнения и опасливые предчувствия. Все это объяснялось тремя основными обстоятельствами – изощренной изысканностью их цивилизации, безопасностью, гарантированной стенами Джанейли, а также тем фактом, что они ни к кому не могли обратиться за помощью и не располагали никакими средствами, позволявшими изменить положение вещей.

Меки Джанейли давно покинули цитадель, чтобы присоединиться к восстанию; оставались только фаны, смерды и серафимы, из каковых можно было сформировать только пародию на карательную армию. Пока что возникало впечатление, что в такой армии не было необходимости. Стены шестидесятиметровой высоты из плавленого черного камня были обтянуты сеткой из серебристо-голубого стального сплава. Солнечные батареи удовлетворяли все потребности цитадели в энергии, а в чрезвычайной ситуации пищевые продукты и сироп для фан, смердов и серафимов можно было синтезировать из углекислого газа и пара. Такая потребность, однако, не предусматривалась. Джанейль была самодостаточна и безопасна – хотя в случае поломки оборудования в отсутствие способных починить его меков могли возникнуть неудобства. Ситуация вызывала беспокойство, но ее вряд ли можно было назвать отчаянной. На протяжении дня джентльмены, склонные к такого рода развлечениям, доставали лучеметы и спортивные ружья и убивали столько меков, сколько допускал радиус действия их оружия.

После наступления темноты меки подвозили самоходные фургоны и землеройные машины: они приступили к сооружению насыпи вокруг Джанейли. Обитатели цитадели не понимали происходящее, пока насыпь не достигла пятнадцатиметровой высоты и грунт не начал осыпаться на стены. Ужасные намерения меков стали очевидными; беззаботность уступила место мрачным предчувствиям. Любой джентльмен Джанейли был эрудитом по меньшей мере в одной области знаний; одни специализировались в высоких сферах теоретической математики, другие занимались глубокими естественнонаучными исследованиями. Эти последние, с помощью бригады смердов, выполнявших работы, требовавшие физических усилий, попытались восстановить функционирование энергетической пушки. К сожалению, пушка давно не содержалась в пригодном к использованию состоянии. Многие ее компоненты явно коррозировали или деформировались. В принципе эти компоненты можно было бы заменить теми, что хранились в мастерских меков на втором подземном уровне, но никто из ученых не разбирался в применявшейся меками системе обозначений и складирования. Уоррик Мэденси Арбан1 предлагал поручить поиски на складе бригаде смердов, но в связи с ограниченностью умственных способностей смердов ничего не было сделано, и весь замысел восстановления лучевой пушки пошел прахом.

Благородные обитатели Джанейли с изумлением наблюдали за тем, как вокруг них вырастала все выше грунтовая насыпь – кольцевой вал, напоминавший край вулканического кратера. Лето подходило к концу; в один ненастный день грунт и щебень выступили над парапетами и стали осыпáться на окаймленные колоннадами и аркадами внутренние дворы и площади цитадели: Джанейли угрожало скорое погребение, способное удушить всех находившихся внутри. Именно тогда группа опрометчивых молодых кадетов, окрыленных скорее наступательным порывом, нежели чувством собственного достоинства, вооружилась и бросилась вверх по оползню. Меки заваливали их землей и камнями, но несколько человек добрались до гребня насыпи, где они дрались с ликованием обреченных.

Яростный бой длился пятнадцать минут, земля пропиталась дождем и кровью. На какое-то славное мгновение кадеты очистили от меков гребень насыпи и, если бы большинство их товарищей не погибло под завалом, могло случиться все, что угодно. Но меки перегруппировались и двинулись в атаку. Остались в живых сначала десять кадетов, затем шестеро, четверо, один – и не осталось никого. Меки прошествовали вниз по склону, заполонили зубчатые стены цитадели и с мрачной сосредоточенностью истребили всех внутри. Джанейль, где семьсот лет жили грациозные леди и галантные джентльмены, превратилась в безжизненные руины.

Мек – если рассматривать его как экспонат в музейной витрине – был человекообразным существом, в исходном варианте – уроженцем Девятой планеты Этамина. Его жесткая ржаво-бронзовая шкура отливала металлическим глянцем, словно намасленная или навощенная. Торчавшие у него на затылке и на шее шипы блестели, как золоченые, и на самом деле были покрыты электропроводящей пленкой из медно-хромового сплава. Органы чувств сосредоточились гроздьями там, где у человека расположены уши; физиономия мека – нередко шокировавшая людей, неожиданно встречавшихся с меками в подземных коридорах – представляла собой гофрированную мышцу, рельефом напоминавшую обнаженный человеческий мозг. Его пасть, неровная вертикальная щель в основании «физиономии», стала рудиментарным органом, так как под кожу мека, между лопатками, был вживлен мешок для сиропа; его пищеварительные органы, первоначально извлекавшие питательные вещества из гниющей болотной растительности и кишечнополостных, атрофировались. Как правило, мек не носил никакой одежды, если не считать одеждой рабочий передник или пояс для инструментов, и под яркими солнечными лучами его ржаво-бронзовый покров являл собой поистине роскошное зрелище. Таков был одинокий мек – существо, врожденными способностями не уступавшее человеку и даже, возможно, превосходившее человека, ибо его высокоэффективный мозг функционировал также в качестве радиоприемника. Работающие совместно, кишащие тысячами, меки выглядели не столь достойными восхищения и не такими компетентными – скорее они напоминали гибридов каких-то недолюдей и тараканов.

Некоторые мудрецы – в частности, Д. Р. Джардин из Утросвета и Салонсон из Туанга, считали меков невыразительными флегматичными созданиями, но проницательный Клагхорн из цитадели Хейгдорн утверждал обратное. Эмоции меков, по мнению Клагхорна, отличались от человеческих, и сравнивать их с человеческими можно было лишь в некотором приближении. Длительные прилежные исследования позволили Клагхорну изолировать более дюжины свойственных мекам эмоций.

Несмотря на такое изучение их характеристик, восстание меков явилось полной неожиданностью для всех и поразило Клагхорна, Д. Р. Джардина и Салонсона не в меньшей степени, нежели других. «Почему?» – спрашивал себя каждый. Как могла популяция, покорная на протяжении веков, замыслить массовое убийство, геноцид?

Самая разумная гипотеза была в то же время простейшей: меки ненавидели рабство и людей, лишивших меков их естественной среды обитания. Возражавшие против этой теории заявляли, что ее приверженцы приписывали нечеловеческим организмам человеческие эмоции и соображения, что у меков были все основания испытывать благодарность к джентльменам, освободившим их от условий, преобладавших на Девятой планете Этамина. На что первая группа отвечала вопросом: «Кто из нас теперь приписывает мекам человеческие соображения?» Их противники нередко парировали: «Так как никто ни в чем не может быть уверен, одна экстраполяция ничем не хуже другой».