Пираты Ледового моря - Фрида Нильсон

– Потому… потому что я считаю, что так быть не должно, – отвечала я.

– Как?

– Чтобы один человек ради собственного богатства заставлял других гнуть на него спину.

Услышав это, Эйнар помрачнел. Лицо его сделалось холодным и непроницаемым.

– Если ты так обо мне думаешь, – проговорил он, – то даже хорошо, что ты уедешь.

– Я могу не уезжать так сразу, – сказала я.

– Нет, теперь! – прошипел он и толкнул меня. – Сейчас же!

– Что на тебя нашло? – спросила я, но Эйнар только еще раз толкнул меня, на глазах его были слезы.

– Убирайся, говорю! Ты мне больше не друг! Проваливай!

Я огорчилась и растерялась, но не стала сопротивляться. Оделась, выбежала из дома и пошла вниз по улице. Но тут же услышала, как за мной бежит Эйнар.

– Сири! Подожди! – крикнул он. – Подожди, говорю!

Он догнал меня и схватил за куртку.

– Прости меня! Я не должен был так себя вести.

– Не важно, – буркнула я и попробовала высвободиться. – Я все равно собиралась уходить. И так слишком загостилась.

– Сири!

Он еще крепче вцепился в меня.

– Что?

– Я хочу сказать…

Эйнар посмотрел на меня полными отчаяния глазами. Морозный пар, вылетавший из его рта, казался таким белым и сверкающим. Я могла поклясться, что он боролся с чем-то внутри себя. Он сглотнул и уставился в землю, потом снова поднял глаза и, посмотрев на меня, сказал:

– …ты должна сразу же сесть, если снова почувствуешь головокружение.

Я кивнула.

– Спасибо тебе. И твоей маме тоже. Передай ей, пожалуйста, привет.

Я простилась с Эйнаром, но у меня еще долго потом щемило сердце. Он оказался не тем мальчиком, каким был в те дни в сарае, когда мы вместе старались приручить его цыпленка. Нет, теперь, узнав его тайные мысли и планы, я поняла, что он совсем другой. И все-таки… Я все равно жалела, что мы со злости наговорили друг другу всяких обидных слов.

Я шла, спотыкаясь: отвыкла гулять по мощеным улицам. Что мне теперь делать? Я не знала ни куда идти, ни у кого спросить совета. У меня не было никаких планов. Все вокруг было новое и незнакомое.

Конечно, дома были такие же, как и везде. Серые, покосившиеся, с покрытыми плесенью оконными рамами и короткими занавесками, за которыми жили маленькие серые старушки с волосами на подбородке. Возле домов бродили свиньи и слизывали с земли серые замерзшие помойные лужи. Небо было серым, и глаза у встречных мальчишек тоже.

Но чем ближе я подходила к гавани, тем меньше становилось серого. Здесь окна лавок были распахнуты, и почти у каждого продавца можно было купить пули для ружья. А в одном месте висели в ряд шкуры черно-бурых лисиц – выпотрошенные и вычищенные. Хозяин лавки торговал лисьими шапками. В соседней продавали всякие вещицы из китовой кости: резные шкатулки, гребни, игральные кости. Еще я там заметила трость, сделанную из длинного и острого клыка нарвала. В другой лавке торговали живыми каракатицами. Они лежали грудой в деревянном корыте, штук пять или шесть, извивались и ползали друг по дружке, пытаясь найти себе место.

Дальше продавали медную и серебряную посуду, башмаки из кожи лосося и сапоги из шкуры тюленя, украшения из звериных клыков и из золота. Яйца полярной совы можно было купить просто для красоты. Да все что угодно, на любой вкус можно было найти в Портбурге.

Вдруг мне повстречался человек в волчьей шубе, за поясом у него торчали два пистолета. Я уставилась на них и не могла отвести взгляд, словно мои глаза к ним приклеились. Когда мы поравнялись, я от ужаса затаила дыхание. Но мужчина даже не обратил на меня внимания.

Немного погодя я встретила женщину, от которой так сильно пахло дохлыми птицами, что мне пришлось зажать нос. Я присмотрелась к ее плащу и увидела, что он был сшит из кожи бескрылой гагарки и украшен черными кривыми птичьими клювами. Эти птицы давно вымерли, они были легкой добычей, потому что не могли летать. Находились такие гады, которые даже ощипывали их живыми. Рассказывают, что некоторые варили их живьем, чтобы поскорее нажраться. Просто совали в котел этих добродушных беззащитных птиц и ставили на огонь.

Только женщина скрылась из виду в конце улицы, как мне повстречалась другая, у этой поверх куртки были надеты подтяжки, а на них – всякие ножи. На голове у нее была шляпа, вокруг глаз – бородавки.

Как по внешнему виду догадаться, что перед тобой пират? Может, они кажутся злее остальных? А может, как раз наоборот: самые хитрые пираты те, которые могут притвориться добренькими. У них симпатичные лица, красивая одежда и аккуратно прилизанные волосы? Но в тот самый миг, когда вы обрадуетесь, что нашли друга, они ограбят вас и поминай как звали!

Я долго кружила по странным мощеным улицам, вглядываясь в лица прохожих. Как мне поступить? Может, схватить за руку того, кто покажется поприветливее, и спросить: «А вы часом не пират? Не могли бы вы оказать мне любезность и подбросить прямо сейчас до острова Белоголового?»

Так я расхаживала и раздумывала, и наконец набрела на закрытую лавку, на первый взгляд совершенно пустую. Старик, сидевший за прилавком, похоже, выставил на продажу лишь пару старых гарпунов, да еще миску со студнем из рыбьих голов. Но рядом с миской лежали два небольших кошелька, сшитые из светлой кожи. Кожа показалась мне чем-то знакомой. Я потрогала один кошелек. Мягкий. Старик облизал губы и неприветливо покосился на меня. По выражению его лица я догадалась, что держу в руках какой-то особо ценный товар.

– Интересуешься? – спросил он.

– Да, я просто… А что это? – пробормотала я. – Что это за кожа?

Тут торговец нагнулся поближе и улыбнулся, показав все свои отвратительные коричневые зубы.

– Это большая редкость, – сказал он. – Ты, поди, такой никогда в руках не держала, да и вообще мало кто. Дорогая вещица.

В этот момент я увидела такое, от чего меня сразу затошнило: на концах кожаных завязок болталось что-то, что я поначалу приняла за ракушки. Но нет – это были ногти.

Тут-то я догадалась, из чего был сделан кошелек, отшвырнула его и бросилась прочь от этого мерзкого старикашки. Но в ушах у меня продолжал звучать слабый голосок: на-наа!

Это не он, убеждала я себя снова и снова. Это не из моего малыша сделали кошелек. Это кто-то другой.

Все поплыло у меня перед глазами. Испугавшись, что потеряю сознание и упаду, я опустилась на какие-то ящики. Я сидела, чувствуя, как голова идет кругом, и плакала – из-за всего разом. Из-за шкатулок, шапок и игральных костей. Из-за людей, которые делают кошельки из русалок. Из-за того, что все они берут больше, чем необходимо.