Пираты Ледового моря - Фрида Нильсон

– А я не говорил, что Фредерик утонул.

Я смахнула слезы.

– Ты же сказал, что вся команда…

– Фредерик уже не был членом команды в тот день, когда затонула «Полярная звезда», – перебил меня Урстрём. – Он списался на берег за несколько дней до этого.

– Списался? Как это?

– Когда мы поняли, что прочно вмерзли в лед, он направился к своей койке, собрал пожитки и ушел. Просто перелез через борт. Я пытался убедить его, что это безумие. Что нельзя знать наверняка, выдержит ли его лед и сможет ли он добраться до берега. Но ведь ты его знаешь. Он решил и… И заявил, что чем скорее покинет корабль, тем лучше. Именно так – слово в слово.

– Ну и? Что с ним было дальше? Удалось ему добраться до берега?

– Не знаю, – безразлично ответил Урстрём. Но потом он отхлебнул еще немного, вытер пену с губ и добавил:

– Поговаривают, какой-то рыжий придурок устроил стоянку неподалеку от поселка и дни напролет палит по пролетающим морским попугаям. О нем тут много судачат, но никто не знает, как его зовут и откуда он взялся, потому что никому неохота близко подходить к нему. Уж больно он меткий.

Я так быстро вскочила, что едва не уронила стул. Сердце заколотилось так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.

– Где? Где эта его стоянка?

– Иди от порта на восток, пока дома не кончатся, – ответил Урстрём. – А там уж увидишь огонь на холме.

У меня словно выросли крылья, я не бежала, а, казалось, летела по той дороге, которую указал мне Урстрём. Вдруг и впрямь Фредерик добрался до Портбурга? Тогда я скоро его увижу!

Но что если это окажется не он? Может, это какой-то другой рыжеволосый чудак решил поохотиться на морских попугаев? А вдруг он и впрямь сумасшедший? Еще подстрелит меня, если я подойду к его стоянке!

Дома встречались все реже, поселок остался позади. Вот наконец я увидела холм. Но то ли это место? Урстрём упоминал о костре на вершине.

Точно! Вон же дымок, тоненький, словно шнурок. Я пошла медленнее, но сердце стучало как сумасшедшее. Может, стоит все-таки быть осторожнее?

Я шагала по протоптанным в снегу следам. Отпечатки сапог, в которых прошли тут до меня, были больше моих. Как раз такого размера, как…

Нет, я все еще не была уверена. Еще нет. Не стоит надеяться, разочарование может оказаться непереносимым.

Что это за звук? Не выстрел ли? Урстрём рассказывал, что человек, живущий на холме, стреляет дни напролет? А если он свернул свой лагерь и перебрался на другое место? И этот костер вот-вот потухнет? Что если я пришла слишком поздно?

Может, так, а может, и нет. Прочь сомнения, сказала я себе. Надо просто пойти и увидеть все своими глазами.

Так я и сделала. Я приближалась к стоянке, и казалось, будто каждая частичка меня затаила дыхание. Словно ничего больше в мире не существовало – только я, следы на снегу и то, что я увижу, когда они закончатся. Я поднялась на вершину холма и увидела костер. И хижину, построенную из плавника. А еще – маленький кофейник прямо на земле и ружье. На шесте, торчавшем из снега, висели подстреленные птицы. А потом я увидела его – рыжеволосого и широкоплечего. Он сидел, обхватив руками колени, и смотрел на затухающий костер. Он казался таким одиноким!

– Фредерик, – позвала я тихо. Слишком тихо, он не услышал. Я откашлялась, чтобы окликнуть его еще раз. И тогда он обернулся.

Поначалу он совсем не обрадовался. Видно, решил, что я лишь видение, воплощение каких-то его фантазий. Но когда понял, что я настоящая, то брови его взлетели вверх, он вскочил. Я подошла и, чтобы немного помочь ему узнать, сказала:

– Это я.

Фредерик мотнул головой, как будто боялся поверить.

– Это правда? – прошептал он. – Это правда ты, Кнопка?

А потом поднял меня и подержал на вытянутых руках перед собой. Я рассмеялась, просто не смогла удержаться.

– Господи, точно ты! – воскликнул Фредерик и тоже рассмеялся.

Тут я уже захохотала в полную силу, и он тоже. Мы обнялись и продолжали смеяться, потому что нам было так хорошо, так удивительно здорово: мы снова вместе, он и я. Если бы в это время кто-нибудь проходил мимо и увидел нас, то наверняка бы решил, что на холме теперь уже не один сумасшедший, а двое.

Через минуту Фредерик уже раздувал костер. Мы уселись на его шкуру, она была старая и попорченная блохами, но все равно красивая. Фредерик принес одно из тех одеял, которые он купил на Волчьих островах, и укрыл мне ноги.

– Ты голодная? – спросил он.

Еще бы! Я уже знала, как Фредерик умеет готовить морских попугаев, помнила, какие вкусные они у него получаются. Но Фредерик признался, что устал питаться одним птичьим мясом, ведь он ничего другого не ел, с тех пор как ушел с «Полярной звезды».

– Расскажи, как ты жил все это время, пока мы были в разлуке? – попросила я.

Что ж, Фредерик был не прочь, но сначала захотел услышать, что делала я. Мы поспорили немного, кому рассказывать первому. Конечно, просто в шутку. В конце концов я сдалась. Пока Фредерик ощипывал и потрошил двух больших птиц, я начала свой рассказ. Об Урстрёме и старике, заперевшем меня на складе. О Нанни и ее сигнализации; о двух негодяях, которые украли шлюпку и пустились в плавание по морю; о малыше, моем маленьком малыше, с которым мы вместе жили в гроте. О снежной буре и «Вороне», об Эйнаре и его маме. И наконец снова об Урстрёме, как я встретила его в трактире.

– Ты знаешь, что «Полярная звезда» утонула? – спросила я.

Фредерик на миг прекратил ощипывать попугаев и кивнул.

– Да. В поселке есть торговец птицами, которому я иногда продаю часть добычи, чтобы купить кофе и кое-что еще. Он знаком с трактирщиком. От него-то я все и узнал.

Фредерик тяжело вздохнул и продолжил ощипывать птицу.

– На этом корабле работали не самые приятные люди, – сказал он. – Но в любом случае никто из них не заслужил такой смерти. А единственный спасшийся сидит целыми днями и напивается от жалости к себе.

После этого мы немного помолчали. Фредерик нафаршировал тушки изюмом, который прихватил с корабля. Потом насадил птиц на прутики. Капли жира с шипением падали в танцующий огонь. Затем снял зажаренных птиц и дал одну мне. Она обжигала руки, но вскоре я смогла откусить первый мягкий кусочек.

Фредерик, казалось, ожил от еды, хоть дичь ему и надоела. Разделавшись с половиной птицы, он решил приступить к рассказу – теперь был его черед. Он начал с того самого дня, когда он проснулся после дневного отдыха и обнаружил, что меня нет на борту. Тут мне пришлось сразу же перебить его.