Агата Кристи - Екатерина Цимбаева
Шрифт:
Интервал:
— Этому ты меня научил в первую очередь, — согласилась я.
— Разумеется. Не вижу причин для беспокойства.
Думаю, никто, кроме Арчи, не доверил бы мне тогда машину. Ему же всегда казалось само собой разумеющимся, что я могу делать многое, о чем сама не догадываюсь. „Конечно, ты это умеешь, — говорил он бывало. — Почему бы, собственно, тебе этого не уметь? Если ты постоянно будешь думать, что ты того не умеешь, сего не умеешь, ты никогда ничему и не научишься“».
Осмелев, Агата стала разъезжать сама, даже отправлялась в Эшфилд за матерью и катала ее по неизведанным местам. Свобода передвижения, которую доставила ей машина, не поддавалась описанию. По воскресеньям приезжала Нэн Уотс со вторым мужем, заядлым гольфистом. Гостей-негольфистов Арчи не соглашался принимать, дабы не лишиться любимого субботнего развлечения. Все было чудесно, но вдруг ушла Сайт, пожелавшая продолжить карьеру за границей и со временем достичь положения гувернантки. К Розалинде взяли французскую швейцарку, оказавшуюся бездарным педагогом. Она доводила девочку до бешенства тупостью, не умела справляться с ее дурным настроением и вмиг превратила детскую в ад. Розалинда вела себя безобразно, Агата нервничала, но муж, как обычно, помог ей взглянуть на положение с правильной стороны:
«— Что мне делать? — спрашивала я у Арчи. — Она просто чудовище. Я наказываю ее, но от этого ничего не меняется. Ей начинает нравиться мучить бедную девушку.
— Мне кажется, бедной девушке это достаточно безразлично, — отвечал Арчи. — В жизни не встречал более апатичного существа».
Няню уволили без лишних извинений, и впредь в романах Агаты Кристи француженки стали синонимом педагогической беспомощности. Теперь миссис Кристи мечтала о шотландке на должность секретаря-гувернантки. Она нашла ее по объявлению — Шарлотт Фишер, в дальнейшем Карло. Розалинда, словно по мановению волшебной палочки, превратилась в послушную девочку, а ее мать начала учиться диктовать свои произведения ради максимальной скорости сочинительства. Ей страшно хотелось поскорее избавиться от каторжного контракта у Джона Лейна. Тот допустил одну промашку: в договоре стояло слово «книга», а не «остросюжетный роман». Она принесла ему повесть на мистический сюжет по своему раннему рассказу. Как она предвидела, повесть отвергли, но условие контракта было ею тем самым выполнено (вместо отвергнутой повести Лейн вынужденно опубликовал сборник ее журнальных рассказов о Пуаро), после чего осталось представить только один роман. Не желая напрягаться, она надиктовала веселый и беззаботный «Замок Чимниз» — и гора упала с плеч. Новый договор, по совету Корка, она заключила с издательством «Коллинз» и осталась ему верна на всю жизнь (там-то уже понимали, кто к ним пришел! и думали вперед на полвека).
«Тот счастливый период был отмечен и многими другими удачами. Розалинда пошла в школу, и ей там очень нравилось. У нее появились милые друзья. У нас были славная квартира и сад, у меня — мой любимый „моррис каули“ с носом бутылочкой и Карло Фишер, и в доме царил мир. Арчи жил и дышал только гольфом, только о нем мечтал, думал и говорил; наладилось у него и здоровье, расстройства на нервной почве стали реже. Все было прекрасно в этом лучшем из миров…»
3
Они завели собаку — терьера Питера, отложили рождение второго ребенка на неопределенное будущее, так как сейчас Арчи было некогда: он играл в гольф. И вообще бесконечно любил Розалинду, возился с ней, когда отвлекался от работы и гольфа. Он по-прежнему не желал иметь сына, а другой дочери ему не требовалось. Агата «усыновила» Питера, относясь к нему как к ребенку. Для полнейшего идеала семейной жизни осталось приобрести-таки собственный дом, что в окрестностях Саннингдейла было непросто. Они нашли подходящий по цене, размеру и с хорошим садом, но с ужасной репутацией, отчего и упала его цена.
«На его отделку денег, видимо, не пожалели. Стены были обшиты деревянными панелями, огромное количество ванных комнат, туалеты при спальнях и прочие роскошества. За последние годы дом сменил нескольких хозяев, и к нему пристала дурная слава, — считалось, что каждого, кто в нем поселится, настигает какое-нибудь несчастье. Первый владелец разорился, у второго умерла жена. Не помню, что случилось с третьими жильцами, кажется, они просто развелись и разъехались. Так или иначе, дом был довольно дешев, поскольку его долго не покупали. При доме имелся славный сад — длинный и узкий. Начинался он лужайкой, затем тек ручей, по берегам которого росли всякие водяные растения, потом — дикие заросли азалий и рододендронов до самого конца, где был разбит солидный огород, а за ним тянулась живая изгородь из кустарника. Могли ли мы позволить себе такой дом — другой вопрос. Хоть у каждого из нас был приличный заработок. — У меня, правда, непостоянный и не всегда одинаковый, у Арчи более надежный, — капитала нам, к сожалению, не хватало. Тем не менее мы взяли ссуду под залог и въехали в новый дом».
Его назвали Стайлс. Вульгарную роскошь интерьера новые хозяева постарались смягчить здоровой простотой ситца и детских игрушек. Они уверенно располагались в доме на годы, хотя фактически он принадлежал пока не им, а банку, давшему кредит. Дом по-прежнему вызывал у них неприязнь, но они надеялись, что с переменой обшивки это ощущение пройдет. Зато финансовая проблема выплаты по кредиту вскоре отпала.
В том же 1926 году издательство Уильяма Коллинза выпустило первый у них роман Агаты Кристи — «Убийство Роджера Экройда». Фурор, произведенный записками доктора Шеппарда, заставил, вероятно, Джона Лейна откусить себе голову. Детективное сообщество перестало быть демократией. На трон взошла Королева детектива, и мир с воодушевлением приветствовал ее воцарение. И пусть злопыхатели кричали, что она нарушила одно из неписаных правил игры, пусть пастор (!) Рональд Нокс ей в пику публиковал в 1928 году «Десять заповедей детективистики», а писатель С. С. Ван Дайн формулировал тогда же «Двадцать правил детективных историй», не им уже было предписывать Королеве законы жанра. Отныне она сама определяла их эталон.
Но все шло слишком хорошо. Карло, как шотландка, назвала бы это состояние «фей». Не успел выйти в свет «Роджер Экройд», а его создательница стать навеки объектом охоты журналистов, как умерла ее мать. В их семье все женщины были долгожительницами, поэтому конца всего лишь в семьдесят два года никто не ждал. Арчи, как любой мужчина, не умел развеять скорбь жены и вел себя неловко:
«— У меня отличная идея, — сказал Арчи. — На следующей неделе мне нужно будет снова поехать в Испанию. Как ты смотришь на то, чтобы составить мне компанию? Мы бы прекрасно провели время, и, уверен, ты бы там развеялась.
Мне не хотелось развеиваться. Я предпочитала остаться наедине со своим горем и попытаться свыкнуться с ним. Поэтому, поблагодарив Арчи, я сказала, что, пожалуй, останусь дома».
Строго говоря, он был прав. Смерть матери на восьмом десятке лет для взрослой самостоятельной женщины является, разумеется, ударом, но ожидаемым и, так сказать, естественным — разве она желала, чтобы мать пережила ее?! Понятно, Арчи не рассчитывал, что жена не проявит неизбежных эмоций, ее полное равнодушие или беспечность показались бы всем странными. Он просто хотел ее поскорее утешить, однако сделал это несвоевременно и неуместно. Вместо Испании Агате пришлось поехать в Эшфилд и заняться тяжелым физически и невыносимым эмоционально делом: очистить его ото всего, что копилось годами и загромоздило буквально все комнаты, кроме двух, которыми пользовалась мать в последние годы. Арчи советовал все сразу сжечь, и по сути опять-таки был прав, но Агата не имела сил расстаться с памятью о счастливых детских годах. Мэдж, обычно всегда готовая прийти на помощь, была занята (интересно, чем? сын уже стал взрослым, муж еще не заболел тяжело, дом в Эбни был полон слуг, пьеса в Лондоне уже сошла со сцены). В дополнение несчастий, умирал от рака отец Карло, и той пришлось уехать в Эдинбург.
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!