Королева викингов - Пол Андерсон

Он рассказывал Гуннхильд о том, что на далеком юге есть дома куда больше и роскошнее, чем этот, но она никогда не видела даже равного такому. Пир проходил в огромном в длину, ширину и высоту строении с остроконечной крышей, концы балок, украшенных резными листьями и чудовищами с разинутыми пастями, увенчивали головы драконов.

Столбы, тоже покрытые резьбой, выстроились вдоль главного зала, поддерживая балки крыши и ограждая с боков возвышение. Посреди зала на ежедневно подметавшемся, плотно утрамбованном земляном полу горел огонь в трех очагах. Скамьи, расставленные вдоль стен, отделанных гладко оструганными деревянными панелями, к которым были прибиты красочные гобелены, покрывали шкуры; их меняли, как только они пачкались или начинали вытираться. Под балками висели на цепях многочисленные лампы. За дверью в северной стене, напротив входа, скрывалось множество комнат поменьше, но над их крышей были прорезаны окна — еще больше их было в южной стене, так что на протяжении всего дня в зале никогда не бывало темно.

Позади длинного дома размещались хозяйственные постройки и хлевы. Там кишмя кишели дети, собаки и прочая живность. А перед домом лежала мощенная отесанными камнями площадь, огражденная с трех других сторон амбарами, жилищами работников, кухней, банями и небольшим домом, где обычно собирались женщины, чтобы прясть, ткать и вообще заниматься своими женскими делами. Там же находился погреб для овощей. И в этом же доме находилась спальня для новобрачных.

В то утро Гуннхильд приехала с хутора в повозке, стенки которой были сплошь изукрашены искусно вырезанными страшными рожами троллей. Везли повозку две белые лошади; их сбруя была богато отделана серебром, бренчали железные треугольники, подвешенные для того, чтобы отпугивать злых духов. Невеста сидела между двумя девушками на сиденье, поверх которого лежала подушка из заморского шелка. Шелковым было и покрывало, прятавшее от мира ее лицо, а платье и нижняя рубаха были сшиты из наилучшего полотна, скрепленного тяжелыми брошами. Отец привез для нее из старого дома массивные ожерелье и браслеты. На голову ей возложили венок из анемонов. Спереди и сзади ехали верхами стражники из дружины Эйрика, в шлемах и кольчугах; на солнце сверкали высоко поднятые острия копий. Возглавлял эскорт Торольв.

Распускавшиеся на деревьях маленькие клейкие листочки трепетали под легким ветерком, доносившим запах нарождающейся растительности и звуки песен возвращавшихся на родину птиц. В вышине неспешно проплывали несколько пухлых кудрявых облачков. Когда эскорт приблизился к усадьбе, затрубили рога, приветствуя Гуннхильд. Эйрик вышел вперед, чтобы помочь ей сойти наземь.

Гуннхильд подумала, что помощь ей совершенно не нужна, но все же сегодня лучше будет держаться, как подобает застенчивой молодой невесте. А он, одетый в вышитую, отороченную мехом тунику, вязаные брэ до колен и обтягивающие ноги шоссы,[14] с золотыми запястьями на руках, серебряными и янтарными ожерельями на шее, — каким же прекрасным он был! Его единственным оружием был нож на поясе, а обычную надменную замкнутость сегодня сменило дружеское расположение ко всем и каждому.

А потом он повернулся и пошел прочь, и все мужчины толпой двинулись за ним. Гуннхильд знала, куда они направились. Из большого валуна, лежавшего в ближней роще, давно уже был сделан жертвенник. Подле него были привязаны две лошади. Рядом ждал человек с молотом, который должен был оглушить упиравшихся лошадей после того, как их подведут к камню, и второй — с топором, убить их. Поблизости над огнем висели котлы и были разложены ножи для разделки туш жертвенных животных. Она не знала подробностей того, как будет проходить жертвоприношение — вряд ли точно так же, как это делалось в Ульвгарде, — но цель его была та же самая: накормить богов, чтобы они были милостивы.

Она провела это время в зале среди женщин. Они, когда не были заняты делами, только и делали, что обсуждали ее. Наложницы Эйрика поглядывали на нее с недоброжелательством. Она ответила прямым суровым взглядом, и они расступились, освободив ей проход.

Прошло немало времени, прежде чем мужчины принесли котлы с кониной и расселись за столом, чтобы начать пить. Гуннхильд села рядом с Эйриком на возвышение. Они пили заморское вино из стеклянных кубков. Гуннхильд лишь губы смачивала в дорогом напитке, чтобы не утратить ни капли разума и своего магического искусства. Когда кто-нибудь подходил, чтобы поздравить молодых, она говорила спокойно, тщательно подбирая слова.

Расставленные столы ломились от кушаний. Постепенно в зале стало шумно.

Когда же с едой было покончено — уже начинался вечер и в зале потемнело, — протрубил рог, и все умолкли. Перед высоким местом встал Даг. Он запел сагу о Скирнире, в которой рассказывалось, как Фрейр победил Герда в борьбе за жену. Затем он перешел к висе, восхвалявшей Эйрика, и закончил висой в честь дома Эзура, в которой уподоблял Гуннхильд Фрейе. Наградой скальду стал целый золотой браслет.

Следом вышел сам Эзур, чтобы провозгласить во всеуслышание; что он отдает свою дочь в жены Эйрику. Эйрик объявил, что наутро после первой брачной ночи подарит невесте богатое поместье с большими земельными владениями в Викине и шкатулку с монетами из далекого Серкланда. Гуннхильд сняла перстни с пальцев и отдала их жене Торира Хроальдсона, воспитателя Эйрика, как свою брачную дань.

Ольв и Эйвинд попросили разрешения заговорить. Они спросили, не возьмет ли Эйрик их к себе в дружину. Тот ответил согласием и добавил, что они станут могучими воинами; к тому же это еще сильнее укрепит связь между семьями.

Гости и хозяин преподносили друг дружке все новые и новые подарки. То и дело наполнялись и осушались рога в честь каждого из высших богов.

Торольв Скаллагримсон — Гуннхильд заранее попросила, чтобы это сделал именно он, — принес уже чисто вымытый и отполированный жертвенный молот — символ Тора. Он положил его на колени невесте и воззвал к Фригг, прося благословения ей и ее мужу. Когда же он убрал молот, Гуннхильд стала женой Эйрика.

Мужчины столпились вокруг новобрачных и, стараясь перекричать друг друга, наперебой провозглашали добрые пожелания. Они зачерпывали рогами из бочки с пивом и пили за здоровье молодых, за победы для него, благополучие для нее, за здоровых и сильных сыновей для них обоих.

Пламя очагов уже не могло рассеивать все сильнее сгущавшийся сумрак. Внесли охапку длинных сосновых лучинок. Все мужчины и юноши взяли по одной, зажгли от углей и чередой потянулись за дверь. Когда они вернутся, зал озарится светом ламп, и они будут пить до рассвета. Но сначала они должны были совершить приятное дело. Ветерок раздул огоньки лучин, затмившие ранние звезды.

Впереди шел Торольв. Следом за ним, под руку, Эйрик и Гуннхильд, а остальные толпой брели за новобрачными, выкрикивая во весь голос самые грубые, самые непристойные советы, какие только могли прийти в голову. Так они отпугивали ночных духов и призывали оплодотворяющие силы.

Факелы окружили женский дом. Торольв вместе с молодыми поднялся по лестнице, открыл перед ними дверь, пропустил чету, пожелал ей веселой ночи и плотно закрыл дверь за ними.