Королева викингов - Пол Андерсон

— Что ж, поступай как хочешь, — вздохнул Скаллагрим. — Но у меня предчувствие, что если мы сейчас расстанемся, то уже никогда больше не увидимся.

Бера почти ничего не говорила, лишь подолгу смотрела на сына.

Эгиль решил отправиться с братом и изводил всех, добиваясь разрешения. На подбородке у него лишь недавно пробился первый черноватый пух, парень еще явно не достиг своего полного роста, но крепостью сложения уступал мало кому из взрослых мужчин.

— Нет, — сказал ему Торольв. — Если уж наш отец не может обуздать тебя здесь, дома, то я не стану брать тебя за море. Если ты станешь там показывать свой нрав, это не пойдет тебе на пользу.

Эгиль сначала густо покраснел, а потом побледнел.

— Тогда может получиться так, что ни один из нас никуда не поедет, — прорычал он.

Корабль Торольва стоял наготове в Бракасаунде, той самой бухте, где утонула сброшенная со скал ведунья, воспитательница Эгиля Торгерд Брак. Той же ночью на море разыгралась буря. Эгиль вышел в темноте, перерезал канаты, и судно отнесло от берега. Торольву и его людям пришлось немало потрудиться, чтобы в целости и сохранности привести корабль на место. Когда Эгиля начали бранить, он сказал в ответ, что сделает что-нибудь гораздо хуже, если его не возьмут. Дело закончилось тем, что Торольв позволил брату взойти на борт.

Прощаться с сыновьями Скаллагрим пришел с секирой в руке. Рукоять ее закоптилась от дыма, сталь покрылась ржавчиной. Вручив испорченное оружие Торольву, старик прочитал стихи:

Когда корабль удалился в море, Торольв выбросил загубленную секиру за борт. Такое проявление непоколебимой ненависти отца было в лучшем случае несчастливым знаком, подумал он. Но когда он посмотрел туда, где неподалеку сидела Осгерд, его взгляд прояснился.

Снова Торольв стоял перед Эйриком и Гуннхильд. Но теперь они находились в Раумсдальре, одной из областей, которые Харальд дал во владение Эйрику, и дом здесь был намного больше и богаче, чем в имении Эйрика в Хологаланне. Оба сошли с возвышения на пол, чтобы приветствовать исландца. Эйрик пожал ему руку и сказал, что рад его приезду. Гуннхильд быстрым движением положила руку ему на ладонь — Торольв даже не успел пожать ее; взгляд, которым она окинула его, был совсем не таким, как прежде. Она тут же отошла, но продолжала пристально смотреть на него и слушать.

— Да, ветры были попутными почти всю дорогу, — рассказывал Торольв ее мужу. — Мы подошли к берегу в Хёрафюльки, а оттуда направились на север, чтобы доставить к моему другу Бьёрну Брюнёльфсону его дочь.

Эйрик кивнул:

— Я слышал, что Брюнёльф умер и его сыновья разделили между собой его наследство.

— Бьёрн остается столь же достойным человеком. Он выяснил для меня, где ты находишься, и я, конечно же, поспешил приветствовать тебя. — Торольв улыбнулся. — Я также приветствую тебя от имени моего отца и передаю благодарность за твой дар. — Он повернулся и подозвал людей, стоявших поодаль. — Он посылает тебе, король Эйрик, вот это.

Гуннхильд заметила, что улыбка, сопровождавшая последние слова, была напряженной, да и голос изменился. Никто, кроме нее, не обратил на это внимания. Мужчины столпились вокруг Торольва, а его спутники внесли в зал длинный толстый рулон, положили его на пол и развернули, насколько позволяло место. Солнечный свет из открытой двери озарил прекрасный парус для драккара; на нем на фоне из красных и белых полос простирал крылья летящий ворон. Раздался единодушный ропот восхищения. Гуннхильд бегло взглянула на моряков. Они тоже что-то таили.

Она могла предположить, что это было. Торольв был богат сам по себе и ни в малейшей степени не желал неприятностей в Норвегии. Что ж, она тоже не желала ему ничего дурного, хотя ее немного задело, что этот высокий, красивый человек охладел к ней. Но она хотела знать все как следует. Короли, как и кошки, живут тем дольше, чем лучше знают, какие отношения существуют между ястребами и зайцами. А это можно будет выяснить. Эйрик пригласил Торольва зимовать с ним. А за это время кто-нибудь обязательно проговорится — то ли спьяну, то ли просто по неосмотрительности.

— Благодарю тебя, король, за приглашение, — ответил Торольв. — Но тем не менее сначала я должен выполнить несколько поручений. Ты же видишь, что нас здесь совсем немного. Я оставил мой корабль и большую часть дружины у бонда Гудлауда Убийцы Акул и взял у него лошадей, чтобы приехать сюда. — На его лицо набежала тень. — А за старшего — так я это назвал — оставил моего брата Эгиля, так как не уверен, что он стал бы вести себя как подобает гостю.

Если он унаследовал нрав Скаллагрима, подумала Гуннхильд, это весьма вероятно.

Эйрик рассмеялся своим коротким резким смехом:

— Он мог бы здесь кое-чему научиться. Но какие же у тебя остались дела?

— Надо побывать в Сигнафюльки у Торира Хроальдсона, ты хорошо его знаешь. — Тревога покинула Торольва. Теперь в его глазах и словах безошибочно ощущалась искренняя радость. — Мы, вероятно, задержимся там на некоторое время. Когда я привез Бьёрну его дочь Осгерд, он не возражал против моего намерения жениться на ней. Но было бы хорошо получить согласие и ее дяди Торира.

О, да, подумала Гуннхильд, это мудро. Когда сильные семейства таким образом соединяются одно с другим, то они сначала договариваются по всем важным вопросам, касающимся владений и тому подобного. Тогда можно надеяться, что союз между ними сохранится — в отличие от отношений между сыновьями Харальда Прекрасноволосого. Что же до неумирающей вражды между старым королем Норвегии и старом вождем из Исландии, то Торольв и его Осгерд, наверно, хорошо понимали, что им нужны сильные друзья.

— Поступай как хочешь, — сказал Эйрик. — Но прежде чем уехать, ты проведешь два-три дня со мной. — Это был не вопрос и не предложение. — Устроим пир, поохотимся, пустим ястребов, поговорим о том, что произошло с тех пор, как мы расстались.

Он будет подробно расспрашивать Торольва об Исландии, думала Гуннхильд, но не узнает ничего, о чем Торольв не захочет рассказать. Возможно, у нее это получилось бы лучше. Она неплохо понимала, что и каким образом ей следует делать как королеве, и уже успела привлечь на свою сторону при помощи ласковых слов, а иногда и серебра несколько человек, которые, как ей показалось, заслуживали доверия. Гонцы, шпионы, тайные убийцы… Кто знает, что может понадобиться? Эйрик был достаточно безжалостен, но слишком прям.

Нет, дело было не в том, что она могла не считать его самым царственным из людей. Он возвышался над всеми остальными, как стройный ясень над кустами шиповника, выделялся, как матерый олень с блестящими от росы рогами на фоне безоблачного неба. Она всего лишь хотела помочь ему, и их сыну Гамли, и их будущему сыну, который уже мог зародиться в ее чреве, и каждому их следующему ребенку. Кровь, род, имя…