Призраки и чудеса в старинных японских сказаниях - Лафкадио Хирн

(Ответить на вопрос, почему эволюция выбрала на роль рабочих и солдат именно самок, не так просто, как кажется. Мне, по крайней мере, это вряд ли удастся. Могу лишь предположить, что выбор обусловлен естественными причинами. У многих видов животных самки гораздо больше и активнее самцов; возможно, поэтому муравьиные самки, пользуясь изначально заложенным в них богатым ресурсом жизненной силы, сумели быстрее и эффективнее создать особую воинскую касту. Вся энергия, которая у репродуктивной особи расходуется на продолжение рода, в ходе эволюции, судя по всему, превратилась у одних бесплодных самок в боевую агрессию, у других – в удивительную работоспособность.)

Маток в муравейнике очень мало, и чтят их как королев. О матках пекутся неусыпно и благоговейно, так что им даже не приходится выражать свои пожелания. Они избавлены от всех хлопот и обязанностей, за исключением одной – приносить потомство. Денно и нощно о них заботятся, снабжая всем необходимым. Только матки обеспечены едой в изобилии – ради расплода они должны хорошо питаться, вдоволь пить и отдыхать по-королевски. Особое физиологическое предназначение позволяет им пользоваться всеми благами существования ad libitum[57]. Они редко покидают свои владения, но если уж выходят куда-нибудь, их сопровождает пышная свита, дабы уберечь от усталости и опасностей. Вокруг них сосредоточена вся жизнь муравейника; вся трудовая деятельность и экономия припасов осуществляется ради маток и их отпрысков.

Самое низшее и ничтожное сословие в муравейнике – «необходимое зло» – самцы, супруги муравьиных маток. Они появляются, как я уже говорил, в определенное время года, и жизнь их очень коротка. Некоторые кавалеры, допущенные в королевскую опочивальню, даже не могут похвастаться приличным происхождением, ибо они являются плодом партеногенеза – таинственного атавистического механизма природы, – и отчасти поэтому считаются существами низшего порядка. Из всего выводка самцов сообщество принимает лишь малое количество – тех, кто предназначен в женихи королеве, и все эти избранники погибают сразу после исполнения своего долга. Закон природы в удивительном мире муравьев созвучен утверждению Рёскина[58] о том, что всякая жизнь без труда есть преступление. Поскольку самцы непригодны к работе и воинским обязанностям, их жизнь имеет лишь сиюминутную ценность. Разумеется, никто не приносит их в жертву, уподобляясь ацтекам, которые избирали невесту для своего бога Тескатлипоки, а по прошествии двадцатидневного медового месяца вырывали ей сердце. Но судьба муравьиных самцов не намного счастливее. Представьте себе юношу, воспитанного в четком осознании того, что его предназначение – стать супругом королевы на одну-единственную ночь и что после этой брачной ночи он потеряет моральное право жить дальше. Свадьба, таким образом, будет для него предвестием смерти, и он не сможет утешиться даже тем, что молодая вдова прольет по нему слезы, – вовсе нет, она не заметит потери и переживет его на долгое время, за которое сменится множество поколений…

V

Однако все вышеизложенное – лишь пролог к истинной похвале миру насекомых.

Самое поразительное открытие, связанное с цивилизацией муравьев, свидетельствует о том, что у них упразднены отношения полов. У некоторых наиболее развитых видов секс отсутствует в жизни большинства особей, и почти во всех высокоорганизованных муравьиных сообществах он практикуется исключительно с целью продолжения рода. Но еще поразительнее сопутствующий этому биологическому факту психологический момент: отказ от сексуальной активности или ее строгое регулирование сугубо добровольны! По крайней мере, если это не волеизъявление отдельных особей, то уж точно свободный выбор, сделанный видом в процессе эволюции. Современные исследователи полагают, что муравьи, эти примечательные создания, научились развивать сексуальное влечение или останавливать его развитие у подрастающего молодняка с помощью специального питания. Им удалось взять под контроль то, что принято считать самым мощным и неуправляемым инстинктом. И это строгое ограничение половой активности, не препятствующее, однако, поддержанию численности вида, – лишь один из пунктов экономии жизненных ресурсов в длинном списке, составленном муравьями. Всякая склонность к эгоистическим удовольствиям точно так же подавляется на физиологическом уровне, как и половое влечение. Потворство естественным желаниям здесь приветствуется, только если их исполнение может прямым или опосредованным образом принести пользу биологическому виду; даже насущная потребность в пище и сне удовлетворяется ровно настолько, насколько это необходимо для восстановления сил и здоровья. Индивид в муравьином социуме может существовать, действовать и мыслить исключительно ради общего блага, и весь социум, насколько ему позволяет космический закон, отказывается от попыток создать мир, которым будут править Любовь или Голод.

Большинство из нас воспитаны в убеждении, что никакая цивилизация не может существовать без религиозной веры, то есть без некой надежды на воздаяние в будущем или некоего страха перед грядущим наказанием. Мы привыкли думать, что в отсутствие нравственных законов и хорошо подготовленных стражей порядка, следящих за их соблюдением, все и каждый станут заботиться лишь о собственной выгоде в ущерб ближним. Сильные быстро возьмут власть над слабыми, жалость и сострадание исчезнут, и вся цивилизация развалится, как карточный домик… Подобное убеждение основано на мысли о том, что человеческая природа несовершенна, и в этом, безусловно, заключена истина. Но люди, первыми провозгласившие эту истину тысячи и тысячи лет назад, даже вообразить себе не могли такой вид общественного устройства, при котором эгоистическое поведение невозможно в принципе. Теперь же мир дикой природы, лишенный религиозных представлений, дал нам доказательство того, что все-таки можно построить общество, где радость бескорыстного созидания отменяет само понятие долга, где нравственность, заложенная на уровне инстинктов, не нуждается в моральных кодексах и прочих правилах поведения, где каждый индивид от рождения абсолютно лишен эгоистических устремлений и настолько чист помыслами, что любые духовные наставления, даже в самом раннем возрасте, стали бы для него пустой тратой времени.

Эволюциониста все эти факты неизбежно приведут к выводу о том, что ценность наших нравственных идеалов преходяща, и при определенных условиях их может заменить нечто лучшее, чем добродетель, лучшее, чем доброта, лучшее, чем самопожертвование в нашем современном понимании. Эволюционист задастся вопросом, не способна ли цивилизация, у которой отсутствует понятие морали, превзойти в нравственном отношении цивилизацию, основанную на строгих этических нормах. Он непременно задумается, не указывает ли наличие у нас религиозных заповедей, нравственных законов и этических стандартов на то, что наше общество пока еще остается на весьма низком уровне социальной эволюции. И эти вопросы приведут его к другому, самому важному: удастся ли человечеству на этой планете когда-нибудь достичь этических высот за пределами устоявшихся идеалов – таких высот, где то, что мы сейчас называем злом, просто перестанет существовать, а то, что мы зовем добродетелью, превратится в инстинкт, и тогда в этом альтруистическом обществе любые моральные кодексы сделаются столь же бесполезными, как бесполезны они ныне в обществах высокоразвитых видов муравьев.