Чистилище. Книга 1. Вирус - Валентин Бадрак

– Правильно расшифровать сигналы. Потому что болезнь, как и всякое событие, несет с собой сигнал. Болезнь – это крик, срабатывание защитной системы организма, намек на нарушение баланса – внутреннего или в отношении со Вселенной. Твоя авария, как и мой перелом, тоже результат какого-то конфликта. Это сигнал лично тебе, что в твоей жизни что-то было не так и что-то следует менять. А если бы ты заболел смертельной болезнью, то соображал бы в разы, а может быть, и на порядок быстрее.

– Ого! – присвистнул Лантаров и негодующе замотал головой. – Не надо мне такой перспективы!

Но Шура со спокойным взглядом, устремленным куда-то вдаль, продолжал – было видно, что тема доставляла ему особенное удовольствие.

– Отчего же? Говорят, что если ты знаешь, что тебя завтра повесят, твое сознание становится кристально чистым. И мысли безукоризненны. А вообще, когда человек всерьез сталкивается со смертью, в нем многое переворачивается, ценности меняются со скоростью света. Ничто ведь в нашей жизни не происходит бесследно. Наше подсознание, независимо от нас, будет помнить потрясения детства. И воспринимать мир сообразно поступкам, которые мы совершили или побоялись совершить…

– И что же, мы тогда обречены?

– Ничуть! Наша жизнь течет, мы способны меняться, если хватит сил прислушаться к себе, расчехлить сознание, измениться, сделать новые выборы. В этом смысле к болезни вообще стоит относиться как к Божьему благословению. Недуг меняет мир вокруг тебя, неминуемо заставляет тебя думать и принимать новые решения. Конечно, если человек не способен оценить новую обстановку, он попросту умирает. Или ответ Вселенной на нерешенную задачу и ошибки выбора может длиться годами тяжелых мучений. Но если человек принимает новые решения, он всегда становится сильнее, а его жизнь – насыщеннее и содержательнее. А с тяжелым недугом вспоминаешь, что все мы смертны. А мысль о смерти закаляет нас, как ничто иное. Поверь мне! И самое главное: ничего в этом мире не случается просто так. Все, решительно все имеет свои причинно-следственные связи, всякие события мы притягиваем, и за все приходится платить. За каждое действие приходится отвечать!

Лантаров еще долго думал о разговоре. Он хотел спросить Шуру, откуда он все это знает, как именно он сам верит в Бога и расшифровал ли он свой собственный случай? Но отвлекся, потрясенный новыми открытиями и новыми мыслями. Впервые с того момента, как попал в больницу, он ощутил прилив невиданного воодушевления. Как будто, долгое время находясь в холодной и влажной, непроницаемой для глаз, мерзкой облачности, вдруг увидел, как она неожиданно рассеивается, освобождая путь теплому дружелюбному солнцу и свету.

2

Память понемногу возвращалась к Лантарову, выстраивая в просыпающемся, еще одеревеневшем сознании не столько долгожданную хронологию событий, сколько порой обескураживающие осколки. Но он постепенно учился жить в созданном обстоятельствами узком коридоре. Каждый день приносил простые задачи – умыться, пошевелить теми частями тела, которые хоть как-то слушались его. Все это – на грани с болью, которая не так изводила его физически, как напоминала о страшных перспективах неясного будущего. Но простое, бесхитростное общение с неунывающим соседом дало ему смутный импульс осознания, что он не зря заперт в беспомощном теле.

Оптимизм Шуры иногда выводил его из себя, но чаще вызывал неподдельное восхищение. И даже зависть, потому что феноменальной способности отыскивать позитивное в гиблой трясине у него-то и не было.

Однажды Шура предложил показать простое и действенное упражнение, чтобы вызвать прилив воодушевления.

Он дал ему маленькое круглое зеркальце, легко умещавшееся на ладони. И попросил закрыть глаза и настроить себя на улыбку. Лантаров был озадачен: улыбка у него не получалась, как он ни старался. Он напрягался, но ощущал внутри себя лишь озноб паники. А когда открывал глаза и смотрел в зеркало, с ужасом обнаруживал удручающе вымученную мину. Идея Шуры – перейти от благообразного выражения лица к изменению внутреннего мира – не срабатывала. Лантаров понял: поражен не только его таз, а он весь, вся его система жизнеобеспечения парализована. Где-то в глубинах сознания возникла пробка из сгустка дрянных и ненужных мыслей, похожая на ту, что забивает в доме водяной сток.

– Ничего страшного, – спокойно сказал Шура, – просто еще рановато использовать такую визуализацию.

– Ты же назвал ее простой, – чуть не плача, с укоризной лепетал Кирилл.

– То, что кажется сложным одному, бывает простым для другого. И наоборот – мы все живем и развиваемся неравномерно. Не придавай этому слишком много значения. Оставь себе зеркальце. Старайся выполнять это упражнение хотя бы раз в день, и все получится.

– Послушай, Шура, а что это ты иногда за упражнения делаешь? То ногу за голову закидываешь, то цепляешься за поломанную ногу у таза?

Шура улыбнулся дружеской, располагающей к себе улыбкой.

– Да это йога. Шикарная вещь для самоконтроля над телом и разумом и приведения их в гармонию с духом… – Шура запнулся, увидев непонимание в глазах собеседника. – Ну, в общем, универсальная штука, которая помогает не терять форму. Система разных упражнений. Если захочешь, когда-нибудь научу.

– А-ааа… – протянул Лантаров, – а я-то думал, что йоги – это типа снежных людей, живут в Гималаях, в пещерах. И греют телами лед, чтобы не умереть от скуки.

Вместо ответа Шура ухмыльнулся, но опять беззлобно, простодушно.

– А откуда ты знаешь все эти штучки?

– Да просто я учусь все время. Это занимательно, интересно – все больше познавать себя и мир. Да, и вот еще. Коль твоя память вернулась, пробуй покопаться в прошлом – это составит неоценимую помощь для налаживания будущего.

3

Это воспоминание всплыло само собой так же внезапно, как появляется на тихой морской глади подводная лодка.

Все началось, когда на четвертом курсе в поисках стабильного заработка Лантаров забросил свою анкету на несколько сайтов. Подозрительно избирательная Фортуна одарила его одним-единственным шансом. Теперь он был уверен: то был заговор мистических сил или еще каких-нибудь тонких космических сигналов!

Судьбоносный звонок мобильного раздался через несколько дней:

– Лантаров? Кирилл Игоревич? – уточнил грудной женский голос, в меру нежный, но скованный ровным тембром социального задания.

– Да-а, – ответил он протяжно, немного опешив от непривычного официоза.

– Вас беспокоит компания «Стелс-Инфо», по поводу работы. Вы заинтересованы в получении штатной должности? – продолжал голос все тем же мягким тоном, которым можно и убаюкивать ребенка, и сообщать об увольнении сотрудника.

– Да, но… – Кирилл хотел объяснить, что его пока интересует только неполный рабочий день, поскольку он еще студент. Но учтивый голос невозмутимо и настойчиво, не меняя тональности, как будто был специально включенной звуковой программой, вежливо перебил и сообщил, что его ждут в компании в пятницу в семнадцать часов. Электронный след в его телефоне подтвердил, что этот звонок – реальность.