Кентавр VS Сатир - Андрей Дитцель

В моём присутствии Олег всегда старался быть настоящим и многоопытным мужчиной. И тут, едва мы вышли из гардероба, сразу прошёл на полупустой танцпол и стал покачиваться и махать руками, как настоящий Джордж Майкл. Мне быстро стало скучно, и я решил что-нибудь выпить. Вливая в себя пиво, я и познакомился с немецким богатырем Фалько — из породы санитаров. Не говорите мне, пожалуйста, что большинство геев работает стюардами или рецепционистами отелей. Среднестатистический немецкий мужеложец выбирает в силу гуманистического инстинкта профессиональный путь санитара. Или хотя бы успевает поработать санитаром в молодости. И разве не мудро устроила природа? Бывшие субтильные мальчики из групп подросткового каминг-аута знакомятся с нелицеприятной изнанкой жизни — и при этом подкачивают мышцы.

Это был экземпляр санитара не только с рельефным торсом, но и с удивительно пушистыми ресницами. И кажется, чуткой душой. Поэтому я поинтересовался у Фалько, где он живёт. «Понимаешь, у своего друга… — замялся он и сделал едва заметный жест в сторону танцпола. — А вообще в Уленхорсте».

Немецкое междометие tja может передавать целый спектр эмоций, родственных сожалению или горестному пониманию. «Tja», — понимающе кивнул я.

Следующие два часа Фалько не отставал от меня, а я, соответственно, от него. Улучив минуту, я перебросился парой слов с Олегом: «Дорогой, ты разрушил мою жизнь, ты выпил все мои соки, ты бросил меня волкам, заведя в тёмный лес. Если ты отдаёшь себе во всём этом отчёт, сделай мне хотя бы единственный раз в жизни маленькое одолжение. Я познакомился с красивым парнем. И нам негде…»

Это был монолог пылкий, хотя без всякой надежды. И каково же было удивление, когда Олег, выдержав небольшую паузу, спокойно ответил: «Ну хорошо, я тоже кое с кем познакомился. Давай созвонимся утром».

По пути из клуба домой — ехали ночным автобусом среди громкоголосых турков, орущих подростков, футбольных болельщиков — самый прекрасный вид городского транспорта в Гамбурге — Фалько писал смс, одно за другим. Я почувствовал укол совести: не разрушаю ли я сейчас самым аморальным образом счастливую семью?

Мы ввались в квартиру и предались утехам. И этой ночью, вернее — в оставшиеся до рассвета часы, я совершил революционное открытие. Что-то до сих пор берегло меня от этого горького плода, от этой пропитанной ядом страницы книги жизни. Наутро я точно знал, что партнёр с великолепным телом может быть никудышным любовником. Мы проснулись под одним одеялом, но мне уже было ясно, что повторения не будет.

Проводив своего героя после чашки кофе на остановку, я особенно остро почувствовал несовершенство мироздания и позвонил Олегу. «Я был с неким Уве, в Уленхорсте. Сейчас еду домой». Упоминание района, в котором муж провёл ночь, заставило меня на мгновение задуматься. Но я стряхнул наваждение.

«Вообще-то я немного рисковал, когда пообещал тебе переночевать в другом месте, — рассказывал за вторым завтраком Олег. — Понимаешь, Уве был не один, а с другом, и они не сразу договорились…» — «А ты случайно не знаешь, как зовут его друга?» — «Какое-то смешное немецкое имя… Фальке, Фалько, кажется… Что с тобой?» Олег пытался постучать меня по спине, думая, что я поперхнулся круассаном. Но это, конечно, были не предсмертные хрипы, а смех.

Потом мы смеялись оба. Потом делились деталями. Потом — физиологическими деталями. Потом сидели в обнимку и просто говорили про хуи. После чего уже совершенно естественно занялись сексом, оба не принимавшие душ, пропахшие табаком и мужчинами. Это был торопливый и жадный секс, но вполне себе на твёрдую четверку. На «отлично» получилось после душа и третьего завтрака.

Так ясный немецкий сокол Фалько вернул или, по крайней мере, поспособствовал возвращению супругов в объятия друг друга. Этот подвиг не должен быть забыт, потому что с самим Фалько судьба обошлась неласково. Он уехал к старому терапевту в маленький населенный пункт федеральной земли Гессен; возможно, даже Фульду. У терапевта оказались ярко выраженные SM-наклонности, и Фалько живет в клетке на заднем дворе его пряничного домика. Пищу ему подают из собачьей миски. Друзья неоднократно заявляли в полицию, и дело почти доходило до суда, но юристы из тайного SM-общества каждый раз доказывали, что всё происходит по взаимному согласию.

В феврале, когда я обосновался в аймсбюттельской квартире, наступили совсем замечательные времена. Мы с Олегом ночевали то у меня, то у него. Иногда он ночевал у Уве или у других своих любовников. Наши открытые отношения не были вполне свободны от ревности и споров. Но всё равно кажутся мне теперь куда более гармоничными, чем прежняя модель. Разумеется, сам мой муж не поддержит эту историческую версию. Он же немного принц и утверждает, что ещё два-три года после того, как мы стали жить под разными крышами, совсем не пукал и не какал. Следует заметить, позиция вопиюще антинаучная.

В следующих выпусках моей передачи о сексологии и славистике я расскажу о ещё одном санитаре переходящей сексуальной природы; о том, как в Голландии поселилась (и сгинула оттуда) небезызвестная Катя Гольдина; о том, как Олег разрушил моё счастье с восходящей порнозвездой, а я в свою очередь невольно воспрепятствовал его эмиграции в Бразилию.

В часы скорби бог посылает мне в утешение Машу-Мышу. Она поселилась у меня, например, когда Олег попрощался с Новосибом и уехал в Германию, а я ещё пару месяцев оставался в академгородковском жилище, где мы с ним были так молоды и счастливы в двухтысячном году. Находиться там одному стало просто невыносимо. Всё напоминало о совместном быте и досуге: картинки из гей-журналов на стенах, цветочек на компьютерных обоях, пара маек и кружек, но пуще всего (великая) куча мусора на балконе.

Бытовые отходы в новосибирском Академгородке вывозятся горбатыми мусоровозками в стиле ретро, нередко по расписанию, но всегда в такие часы, когда народ или работает, или спит. Поэтому с наступлением морозов мы с Олегом просто складывали пакеты с мусором на балкон до лучших времён. К первой оттепели там образовалась внушительная и красочная инсталляция, грозившая заблагоухать и ухудшить санитарно-эпидемиологическую обстановку в окрестностях Морского проспекта и улицы Ильича.

Появление Маши (с чемоданом) было как обещание счастья, потому что в первый же день она помогла мне прибраться и наполнила помещение новыми вещами и запахами, которые отвлекли от печали. Кроме того, Маша умела делать массаж головы и рейки на разные релаксации, включая сексуальную.

Правда, за прошедшее со времени нашего знакомства время Маша изменилась. Она была робкой, а стала активно практикующей лесбиянкой. Кровать дома была всего одна, делили её мы честно и беспроблемно. Но когда Маша приводила домой женщин, мне приходилось спать на полу. Пользоваться ими совместно со мной (я же бисексуал) она отказывалась (и Олег бы огорчился). Посуду Маша мыла лишь однажды, причём моей пеной для бритья. Представляя и рекомендуя меня каждой новой знакомой, она замечала: «Не нарадуюсь на него. Всё делает по дому… Кстати, Андрей, не приготовишь нам чего-нибудь?»

— Мне надо поработать за компьютером, — медленно вдохнув и выдохнув, отвертелся я на этот раз.