Бремя молчания - Хизер Гуденкауф

В конце концов, она из меня выросла — а может, я из нее вырос. Я понимал, что веду себя как дурак. Весь городок знал, что я люблю Антонию, а она больше не желает иметь со мной ничего общего. На следующий год — я учился на первом курсе — она вышла замуж за Грифа. Вскоре у нее родился Бен. Я узнавал новости о Тони от знакомых, из газетных вырезок и досужих сплетен. Мы с ней в самом деле стали друг для друга чужими.

Через четыре года я познакомился с Кристиной, и мы поженились. Она совсем не похожа на Тони. Видимо, подсознательно я досадую на нее за это, хотя и понимаю, что не прав. Удивляюсь, как Кристине хватает со мной терпения, особенно после того, как мы вернулись сюда, в Уиллоу-Крик. Она так и не привыкла к здешней жизни, так и не стала в Уиллоу-Крик своей. Она не виновата в том, что не родилась здесь и у нее нет поблизости родных и знакомых. По-моему, она сама не хочет вписываться в местное общество, а может, и я не хочу. Не знаю. У меня не хватает времени на обычное общение, и некогда думать о том, что чувствует моя жена. У меня каждый день масса дел.

Едва я вхожу в здание участка, как вижу Туччи.

— Мы пробили по базе кое-кого из списка, — говорит он. — Ничего особенно ценного не нашли. Мэрайя Бертон, няня, совершенно чиста. Чед Вагнер, студент, в школьные годы привлекался к ответственности за незаконное распитие спиртных напитков. Я ему позвонил, сейчас он у родителей, которые живут в Уиннере. На Везунчика Томпсона у нас тоже ничего нет, но связаться с ним пока не удается. Либо его нет дома, либо он просто не подходит к телефону. Мы разыскали грузчиков из мебельного магазина и допросили их. Кроме того, мы проверили всех учителей в той школе, где учатся девочки. Калли довольно много времени проводит у школьного психолога, некоего Чарлза Уилсона. Его тоже пока не нашли. Единственный, кто пока вызывает подозрения, — Сэм Гарфилд, преподаватель колледжа Святого Килиана. Он работает там примерно три года. До того преподавал в другом колледже, в Огайо. Ушел при подозрительных обстоятельствах. У него был роман со студенткой… Кстати, — вдруг вспоминает Туччи, — минут двадцать назад звонила Антония Кларк. Говорит, нашла в саду следы босых детских ножек, а рядом — отпечатки мужских ботинок. Она очень расстроена, плачет и без конца повторяет одно и то же. В общем, толку от нее мало.

— Что ты ей сказал? — интересуюсь я.

— Обещал передать тебе, как только тебя увижу. Она умоляла меня соединить ее с тобой. Уверяла, что это очень важно. Я пытался объяснить, что тебя нельзя дергать по пустякам, что ты человек занятой. — Голос у Туччи раздраженный.

— Кто там у них сейчас? — спрашиваю я, разворачиваясь к выходу.

— Логан Роупер, — говорит он.

— Отлично, — бормочу я себе под нос.

— Он просто оказался ближе всех… — смущенно оправдывается Туччи. — Чем он хуже остальных?

— Да ладно, все нормально, — говорю я, почему-то чувствуя себя виноватым. — Держи меня в курсе всего, что происходит. Звони, что бы ни случилось.

— Как по-твоему, похоже на дело девочки Макинтайров? — спрашивает Туччи.

— Не знаю. Такого никому не пожелаешь. — Я останавливаюсь у двойных дверей. — Я еду к Кларкам. У тебя есть еще что-нибудь важное?

— В общем… да. По «Четвертому каналу» с утра просят всех, кто видел девочек, звонить нам. Чем больше очевидцев, тем лучше. И еще. Два раза звонила миссис Макинтайр, просила тебя перезвонить ей. Спрашивает, может ли она чем-то помочь семьям пропавших девочек. Она хочет приехать.

— Только ее не хватало… — шепчу я. — Найди мне Фитцджералда. Нам нужно договориться, что сообщать СМИ. Когда ты в последний раз говорил с миссис Макинтайр?

— Минут сорок назад. Наверное, она уже в Уиллоу-Крик.

Я сажусь за свой стол. Поездку к Тони придется отложить. В конце концов, наши люди — и Роупер в том числе — прошли спецподготовку. Надеюсь, они окажутся на высоте. Наскоро набрасываю черновик своего выступления перед журналистами. Звонит мой телефон.

— Помощник шерифа Луис, — представляюсь я и слышу голос Фитцджералда.

— Луис, — без всякого вступления говорит он, — мне только что сообщили о следах за домом Кларков. Бригада криминалистов выезжает туда немедленно. Кто у вас там?

— Логан Роупер. С ним все нормально, кроме того, что… — Я умолкаю.

— Продолжайте. Выкладывайте. Вас что-то беспокоит, — уверенно говорит Фитцджералд.

— Роупер неплохой полицейский, но дело в том, что он — закадычный друг Грифа Кларка. Возможно злоупотребление служебным положением, — говорю я. Мне не по себе. Я тоже, можно сказать, связан с семейством Кларков, так что не мне рассуждать о злоупотреблении служебным положением, но я не доверяю Грифу и дружкам его тоже не доверяю.

— Понимаю, куда вы клоните, — говорит Фитцджералд. — Пошлите ему в помощь человека, которому вы доверяете полностью. Может, сами поедете?

— Тут тоже загвоздка, — говорю я. — Дело в том, что…

Лучше сразу рассказать ему про наши отношения с Тони. Прошлое не должно влиять на настоящее — и все же влияет. Я глубоко вздыхаю — и вдруг слышу чье-то тихое покашливание. Подняв голову, я вижу усталое, грустное лицо миссис Макинтайр.

— Я перезвоню. — Я нажимаю отбой и смотрю в лицо миссис Макинтайр. В свое время я надеялся, что больше не увижу ее, пока мы не найдем мерзавца, который сломал жизнь целой семьи. Изуродованное тело ее дочери Дженны мы нашли в лесу, почти в двадцати километрах от ее дома, на другом конце округа. В морге на опознании миссис Макинтайр упала в обморок. Мне пришлось поднимать ее с пола. Во время нашей с ней последней встречи она прокляла меня за то, что вынуждена хоронить дочь, не зная имени насильника и убийцы.

— Хочу помочь, — просто говорит она.

Я выдвигаю стул для своей гостьи и мнусь в нерешительности. Как объяснить, что Грегори и Кларкам сейчас нужно другое? Им не стоит лишний раз напоминать о том, что и их дочери тоже могут оказаться жертвами маньяка…

Не могу сидеть на одном месте и ждать непонятно чего. Я говорю теще: надо бы выяснить, как идут поиски. Возвращаюсь домой. Останавливаюсь на нашей улице, Тимбер-Ридж-роуд. У дома Кларков целая толпа. Там что-то происходит. Мимо меня проносятся несколько патрульных машин, все заворачивают на дорожку, ведущую к дому Кларков. У меня учащается сердцебиение, похоже, меня вот-вот хватит инфаркт. Заставляю себя держаться, хотя и понимаю: даже инфаркт лучше тех страшных мыслей, что роятся в моей голове.

Солнце палит еще злее, если такое вообще возможно. Термометр на приборной панели показывает тридцать семь градусов — и это еще в тени! Выхожу из машины и плетусь к Кларкам.

Когда мы с Фильдой сюда переехали, нам понравилось, что дом стоит на опушке леса и соседей немного, всего четверо. Справа от нас живут Олсоны и Коннолли, а слева — Кларки и старая миссис Норленд. Дома разделены лужайками длиной почти в сто метров. В общем, мы, конечно, соседи, но никто не заглядывает друг другу в окна. Мы не пускаем Петру к Кларкам, когда Гриф приезжает на побывку — кажется, он работает где-то на Аляске, на нефтепроводе. Мы не говорим Петре, что не пускаем ее туда из-за Грифа. Объясняем: мол, Калли так редко видит отца, что мы не должны им мешать. Петра ничего не подозревает. Вряд ли ей известно о, так сказать, недуге Грифа. Калли ей точно ничего не расскажет.