Расцвет русского могущества - Иван Забелин

Но кто же другой мог быть таким знающим вождем в этой переправе, как не живущее здесь же племя туземцев, некогда обожествлявших самую реку, быть может, особенно ввиду ее же грозных порогов? Какой другой мореходный народ мог знать все камни и омуты и все извилистые быстрины этого порожистого потока, как не тот самый, для которого переправа через пороги с незапамятного времени составляла задачу существования, главным образом задачу промышленной и торговой жизни?

В этом смысле предание о первом человеке Киева справедливо разумеет в нем перевозника на тот берег и к Каспию от западных земель, и к Царьграду от наших верхних земель. В этом смысле, как перевозник, Киев приобретает особое значение для древнерусской жизни вообще. Он является главнейшим посредником торговых сношений севера с югом и запада с востоком по той особенно причине, что в своих руках держит всю работу опасной переправы к Царьграду, что несет на своих плечах все тягости этой трудной переправы и свободно отворяет ворота из всей русской земли в самый Царьград. Это не гнездо Соловья-разбойника, не дающего дороги ни конному, ни пешему, это, напротив, гнездо опытных и знающих лоцманов-перевозников, пролагавших безопасный путь сквозь всякие преграды, работавших своими веслами на всю страну, которая впервые и сосредоточилась в Киеве, несомненно благодаря доброй работе того же весла.

По всей нашей равнине, по всем сказаниям и намекам истории, связи торговые предшествовали завоеваниям меча, а потому и киевское весло положило основание для этих связей несравненно раньше, чем пришел завоевательный меч.

Само собой разумеется, что в те отдаленные и варварские века, точно так же как и в наш просвещенный век, свобода и независимость народной жизни добывалась и поддерживалась только мечом, а потому те же киевские лодочники-перевозники необходимо должны были к своему товариществу весла присоединять и товарищество меча. Работая веслом, переплывая не только пороги, но и пучину моря, подвергаясь опасностям не только от бури, непогоды, но, быть может, еще чаще от людского хищничества, они по необходимости должны были с равным искусством владеть и веслом, и мечом. Вот первая причина, почему в Киеве с развитием походов через пороги необходимо должна была возникнуть и военная дружина.

В точности мы не знаем, когда Киев впервые стал заниматься перевозничеством через пороги и мореходством по Черному морю. Но вышеизложенная достоверная история торговых связей нашей страны не оставляет сомнения, что это случилось в незапамятные времена, по крайней мере лет за тысячу до появления в истории славных норманнов. Сама по себе Киевская сторона могла сноситься с Черноморьем еще раньше, во времена самых финикийцев. Но, говоря о вендах, о варягах-славянах, нам необходимо знать точнее, в какое время они впервые потянулись с Балтийского моря в Черное.

Выше мы указали следы славянского расселения от Немана к верху Березины и в самый Днепр. Эти следы должно относить по крайней мере ко времени Птолемея, т. е. ко II веку нашего летосчисления.

Очень вероятно, что еще с этого времени славянские варяги заняли на Днепре все наиболее способные и выгодные местности, как для поселения, так и для временных остановок. Киевское место по своей природе должно было привлечь поселенцев на первых же порах. Древность киевского поселения недавно подтвердилась случайной находкой римских монет второй половины III и первой половины IV века, найденных на киевском Подоле, т. е. на северной окраине города. Но еще прежде, в 1846 году, при постройке жандармских казарм, было найдено до 80 римских монет и два динария: один времен Августа, другой начала III века[82]. Ясно, что теперешний Киев был занят поселением уже в III веке.

И в самом деле, на всем Днепре не было места привольнее и приютнее, особенно для первоначальных действий торга и промысла. Оно доставляло все способы защиты и засады при нападениях врага, давало всякие средства вовремя уйти от опасности и в то же время открывало всякие пути для обеспечения себя продовольствием. Со стороны Днепра оно было защищено, как стеной, высоким нагорным берегом, который, идя внутрь равнины в разных направлениях, пересекался глубокими оврагами, яругами, долинами, весьма удобными для потаенных проходов и выходов между гор и представлявшими в своих разветвлениях такой лабиринт сообщений, что в нем незнакомому пришельцу очень легко было совсем потеряться. К тому же вся изрытая местность в древнее время была покрыта непроходимым лесом, в котором водилось множество всякого зверя. Кормилец Днепр изобиловал всякой рыбой.

При таких выгодах и удобствах поселения здешние жилища еще в самом начале должны были раскинуться на несколько отдельных, самостоятельных поселков. Вот почему в Киеве жило предание о трех братьях, живших на горах, и четвертой сестре, обладавшей долиной реки Лыбеди. Три горы, Щекавица, Хоревица и Киевица, если так можно назвать гору самого города Киева, были расположены рядом, в указанном порядке, начиная от севера. Прямо перед ними раскидывалась береговая низменность, получившая наименование Подола. В древности здесь было пристанище лодок и Торговище. Летописец помнил, что в прежние времена Днепр протекал под самыми горами и Подол еще не был заселен, что ладьи приставали под Боричевым взвозом[83], у самой Киевской горы. Таким образом, топография древнего Киева обозначалась двумя существенными чертами: Горой, где находился город-крепость, и Подолом, где размещался торг с пристанью, которая прозывалась Почайной, потому что находилась в устье речки Почайны. На Подоле, конечно, проживали приходящие торговцы и промышленники. Здесь, над каким-то ручьем, стояла соборная церковь первых христиан-варягов во имя Св. Ильи, несомненно, поставленная на месте Перунова капища. Церковь находилась в конце местности, называемой Козарой, что указывает на хазар, другой приходящий разряд населения. На Подоле же проживали и новгородцы, впоследствии имевшие здесь свою особую божницу в церкви Св. Михаила. На горе в городе упоминаются Жидовские и Лядские ворота, обозначающие особые поселки жидов и ляхов.

Верстах в двух от древнего города и Подола, вниз по течению Днепра, находилось еще совсем особое пристанище для лодок у самых гор, которое, быть может, потому и называлось Угорским, хотя летописец объясняет его именем угров-венгров, будто бы прошедших в этом месте через Киев. Против этого места в Днепр впадает его сердитый проток Черторый, который выходит от самой Десны. По этому протоку можно было проплывать, минуя Киев, почему и Угорское представлялось совсем независимой местностью от горы собственно Киевской[84].