Пятое солнце - Елена Бумагина

Валентина Петровна вынула несколько листов со стертыми репродукциями и положила их перед Зоей. С картины смотрели две удивленные девочки в бархатных платьицах, но почему-то с короткими стрижками.

– Когда младший, Коленька, утонул в реке, графиня будто помешалась, – продолжила Валентина Петровна, осторожно убирая репродукции обратно в папку. – Старшего, Михаила, оберегала от всего, никуда его не выпускала, находила у него неведомые болезни, выписывала докторов чуть ли не из Парижа. И хотя по уговору он должен был находиться с ней до шестнадцати лет, графиня настояла, чтобы Мишель остался с нею и после шестнадцатилетия. По округе поползли диковинные слухи, что Марья Федоровна состоит с юным племянником в ненадлежащих отношениях. Очень уж ревностно она относилась к местным девицам, пытавшимся привлечь его внимание. И хотя в скором времени ожидалось поступление Михаила на службу в гвардию, графиня утверждала, что не бывать этому никогда. И вот…

Валентина Петровна замолчала на секунду, чтобы перевести дух. Зоя молча ждала продолжения.

– И вот, летом тысяча восемьсот шестьдесят третьего года, – снова заговорила директриса, – графского племянника находят мертвым в саду возле дома. Признаков насильственной смерти на теле обнаружено не было, причину установить так и не удалось. Говорили, что он отравился мышьяком из любви к дочери графа Вяземского, поскольку тетушка препятствовала этим отношениям. А еще говорили, что братец его, утопленник, за ним пришел. Много было разных слухов. Графиня после всего произошедшего неделю лежала в беспамятстве, никого не узнавала, хотя, по показаниям уездного доктора Слуцкого, бормотала что-то про «соль земли». А ровнехонько на Ивана Купалу случился пожар. Сгорело всё дотла. Так и неизвестно, то ли сама графиня дом подожгла, то ли до Змеиного докатилось крестьянское недовольство. Только, по описаниям, пожар был очень странный. Мол, от воды пламя только сильнее разгоралось, как ни старались – потушить не смогли.

Зоя вся превратилась в слух. Хотя было в этой истории что-то от английских готических романов, что вовсе не способствовало правдоподобию.

– То есть во всем, что произошло, виноват призрак графини? – спросила она с сарказмом.

Валентина Петровна посмотрела на нее с удивлением.

– Нет, про призрак графини никаких упоминаний нет. Люди, конечно, болтали всякое, но ничего похожего зафиксировано не было. Мне продолжать? – спросила она холодно.

Зоя кивнула, и Валентина Петровна принялась раскладывать на столе содержимое папки.

– Имение досталось дальнему родственнику Бессоновой, но он восстанавливать усадьбу не стал. И вообще считал, что это место проклято, «только репей да чертополох чувствуют себя привольно на Змеином холме», – она показала ксерокопию какого-то письма, написанного витиеватым почерком с завитушками. – Однако его сын, Дмитрий Иванович Бессонов, к подобным суевериям относился свысока. К тому же папенька его изрядно поиздержался и оставил ему не так много. Вот Дмитрий Иванович и отстроил здесь ту усадьбу, остатки которой мы можем сейчас видеть. Он долго жил холостяком, пока в тысяча девятьсот десятом году не привез из Петербурга юную супругу Анну, в девичестве Дембинскую.

Перед Зоей легла старинная фотография на плотном картоне с оттиском «К. К. Булла С. П. Б. НЕВСК.ПР. 48 и 75». Миловидная барышня в шляпке, белом кисейном платье и кружевных перчатках застыла перед вечностью с легкой полуулыбкой на лице. На вид ей было лет восемнадцать.

– Анна происходила из старинного польского рода, образование получила в Петербурге, была барышней восторженной и в некотором роде даже экзальтированной. Увлекалась спиритизмом, мистическими учениями, зачитывалась Соловьевым. Вы читали Соловьева, Александрова? Ну конечно, нет. Его философские взгляды касались такой темы, как Вечная Женственность. А она, в свою очередь, очень будоражила поэтов-символистов. Анна их обожала, с некоторыми даже была знакома. Боготворила Блока, писала ему письма. Вот такая она была.

На лице Валентины Петровны появилось мечтательное выражение. Она засмущалась, порывисто встала, подошла к окну. Зоя боялась даже пошевелиться: ей казалось, подай она сейчас хоть какой-то признак жизни, директриса тут же прогонит ее из своего святилища истории. Но Валентина Петровна явно вошла в раж. В ее интонациях зазвучали драматические ноты, голос становился громче, невидимая публика внимала ее блистательной речи.

– Расставание с Петербургом было для Анны весьма болезненным. В глуши ей не нравилось. И то ли от деревенской скуки, то ли от своей страсти к самореализации, она стала изучать историю Змеиного холма. И кстати, большую часть того, что известно об истории Марьи Федоровны, мы знаем благодаря дневникам Анны. Там есть даже записи о том, как она пыталась вызвать дух графини Бессоновой на спиритическом сеансе, но ничего из этого, естественно, не вышло. Позднее Анна разочаруется в спиритизме, который будет называть не иначе как профанацией.

Валентина Петровна вернулась и суетливо уселась за стол. На ее впалых щеках пылал нездоровый румянец. Она протянула Зое еще одну фотографию. Анна Дембинская, уже без шляпки, но зато с красивой высокой прической, сидела в кресле, а позади, положив руку на его спинку, стояла еще одна девушка. На ней была строгая, почти мужская рубашка, длинная монашеская юбка и маленькая шляпка с вуалью. Тень закрывала половину лица, виднелись только губы, сложенные в ироничную усмешку, и светлые волосы, стриженные под каре. Зоя бросила на директрису вопросительный взгляд. Валентина Петровна только этого и дожидалась.

– В тысяча девятьсот двенадцатом году Анна приезжает в Змеиный холм не одна, а с подругой Екатериной Спириной. Вероятно, их связывали очень близкие отношения, потому что они проводили вместе большую часть времени, уединялись в покоях, уходили на длительные прогулки. Под влиянием Екатерины Анна во многом поменяла свои взгляды, и это хорошо видно по ее дневникам. Летом тринадцатого года в усадьбе случаются некие странные события, сразу после которых Анна покидает мужа и уезжает в Польшу к брату Вацлаву. Екатерина же исчезает бесследно.

Зоя уставилась на фотографию. Казалось, проклятие тенью легло на чистые лица двух юных девушек… Что же тут происходит, в этом Богом забытом месте? От чего убежала красавица Анна?

– А еще через год, – продолжила Валентина Петровна уже спокойным, ровным тоном, – начнется Первая мировая война. Дмитрий Бессонов погибнет в битве при Танненберге. Анна Дембинская покинет Польшу, а затем и Европу. Она проживет долгую интересную жизнь, но вдали от России.

Валентина Петровна будто бы забыла о существовании Зои, была занята исключительно своими мыслями и говорила сама с собой.

– Я много, очень много времени потратила на изучение документов. Меня не оставляла мысль, что всё происходящее тут как-то связано… Не нужно обладать каким-то выдающимся аналитическим умом, чтобы заметить закономерность… Раз в пятьдесят лет здесь происходят таинственные события, в которых всегда замешана молодая женщина. И я понимала, что следующий рубеж уже вот-вот наступит. Именно тогда я устроилась сюда на должность директора, благо, квалификация позволяла, и стала ждать. И то, что я видела, только подтверждало мои теории.