Пятое солнце - Елена Бумагина

– Опять они безобразят. Сколько ни старайся, всё равно такие найдутся, – она снова покачала головой. – Здравствуй, деточка. Гуляешь?

– Ага, – промычала Зоя. Кажется, она за этот день разучилась говорить.

– Давно тут порядок не наводили. Хочешь, так помоги мне, – и Зинаида кивнула на веник и совок, стоявшие у входа в беседку.

Зоя взяла в руки веник и уставилась на Зинаиду, не зная, что ей делать. Та энергично подметала пол.

– Давай, не ленись! Вычистишь снаружи – вычистишь внутри!

Зоя с остервенением принялась сметать мусор, накопившийся за всю смену. Щербатые доски пола были покрыты толстым слоем песка и сухих листьев. Несколько взмахов веником – и пепельный цвет отступает, открывая небесно-голубой. Под скамейкой сплел свои сети паук и уже наловил в них изрядное количество мух и комаров. Зоя беспощадно счистила паутину.

– Вот так, хорошо, – приговаривала Зинаида, протирая перила мокрой тряпкой. – Всю грязь отсюда смоем, всю пакость. Постой здесь, деточка, я пойду воду сменю.

Она вернулась с белым эмалированным ведром, наполненным поблескивающей голубоватой водой. Зоя, как зачарованная, смотрела на игру солнечных зайчиков.

– А вот это совсем нехорошо, – неодобрительно сказала Зинаида. Зоя задрала голову и снова увидела черный знак. Она давно уже решила, что с изгнанием Полины все эти штуки утратили свою силу. Хотя есть ведь еще Соль Земли… Интересно, кто это?

– Мы, конечно, совсем их не остановим, – Зинаида обмакнула метлу в прозрачную воду. – Но хотя бы тут порядок наведем.

Она несколько раз мазнула метлой по потолку, и часть черного знака стерлась. Зоя от изумления даже открыла рот: ей казалось, что эти выжженные линии невозможно оттереть. Зинаида снова обмакнула метлу в ведро, и от ее прутьев, как от щупалец осьминога, взметнулось чернильное облако. Зинаида перемешала воду, черная краска побледнела, растворилась, и вот в ведре уже снова абсолютно прозрачная вода.

– Пакость, – неприязненно сказала она и продолжила тереть потолок.

Самое странное, что чем больше стирался знак, тем легче Зоя себя чувствовала. Как будто что-то перестало давить на голову. Когда же он исчез совсем, ей захотелось запеть от радости.

– Ну садись, деточка, давай передохнем. Пить хочешь?

Зоя кивнула и взяла из рук Зинаиды бутылку с голубоватой водой. Вкус у нее был немного мятный или хвойный, она сама даже не заметила, как выпила всю.

– А раньше вы такое видели? – Зоя показала на потолок, который снова был девственно чистым.

– Видела, деточка. И, боюсь, еще не раз увижу. Место тут такое. Наступает время, и тьма эта сама наружу выходит. Многие люди просто не могут ей сопротивляться. Творят вот всякое…

– Больше не будут творить. Всё уже кончилось, – пробурчала Зоя, вспомнив парализованных солеидов, валяющихся на траве.

– Нет, деточка, еще ничего не кончилось, – печально ответила Зинаида. – С каждым днем оно всё ближе, эта тревога в воздухе, этот запах… Ты ведь чувствуешь его, да?

Зоя кивнула.

– Я не знаю, сможет ли ее кто остановить в этот раз. Уж насколько Валентина ученый человек, научный сотрудник, краевед, и то не знает, что делать. А она уже здесь, она уже готова…

– Она? Соль Земли?

– Соль. Никто не может с ней справиться. И я не могу. Это ее место. Она тут главная.

Зинаида попрощалась, забрала свой инвентарь, а Зоя осталась сидеть на скамейке с пустой бутылкой в руках. «Она тут главная». Круглова получала сообщения, хотя телефоны в лагере не работают. Если кто и способен проделать такое, то это мог быть только один человек.

* * *

Валентина Петровна сидела за своим столом и что-то писала в толстой амбарной книге. Кабинет ее ничуть не изменился с прошлого раза, всё так же пахло бумагой, стариной и какими-то благовониями. Зоя театрально кашлянула, чтобы обратить на себя внимание. Директриса дописала предложение до конца, поставила точку и взглянула не нее поверх очков.

– Да, Александрова.

– Извините, что отвлекаю, Валентина Петровна. У меня только один небольшой вопрос, – Зоя собралась с духом. Всё, была не была. – Это вы Соль Земли?

Валентина Петровна долго сверлила ее глазами. Ее лицо оставалось совершенно бесстрастно.

– Нет, Александрова, ты ошибаешься, – сказала она ровным тоном и продолжила писать. Зоя нервно топталась на пороге, не желая отступать. Но она понятия не имела, как еще узнать то, что ей нужно.

– Вам вообще известно, откуда эта фраза? Про соль земли? – не отрываясь от своего занятия, спросила директриса уже другим тоном. Похоже, научный сотрудник победил в ней директора лагеря. Зоя почувствовала себя как на экзамене.

– Э‐э-э-э, – промямлила она. – Ну, так крестьян называли раньше.

Валентина Петровна вздохнула, закрыла свою амбарную книгу и снова подняла на Зою глаза.

– «Соль земли», Александрова, это выражение из Нагорной проповеди Иисуса. «Вы – соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему не годна, как разве выбросить ее вон на попрание людям. Вы – свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме. Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и проставляли Отца вашего Небесного».

– И? – Зоя уже абсолютно ничего не понимала.

– Исходя из Библии, соль для земли то же, что и свет для мира. Кто бы ни избрал себе этот псевдоним, самомнение у него впечатляющее, – Валентина Петровна снова взглянула на Зою испытующим взглядом, словно примеривалась, можно ли ей доверять. – Я много лет занимаюсь изучением истории края, – продолжила она. – И так вышло, что упоминание именно об этой библейской метафоре встречается несколько раз в документах, касающихся Змеиного холма.

– Змеиного холма? – в голове Зои вихрем закружились образы ночной заброшенной линейки, подземные змеи и запах горелой травы.

– Усадьбы Змеиный холм. Той, что была здесь много лет.

Валентина Петровна встала из-за стола и прошлась вдоль полок с картонными папками. Она вытащила одну толстую и две других поменьше, аккуратно положила их поверх закрытой амбарной книги.

– Присаживайтесь, Александрова, – кивнула она в сторону уродливых плюшевых кресел. – Это очень долгая история.

Валентина Петровна раскрыла большую папку и любовно взглянула на хранившиеся в ней листы.

– Усадьба Змеиный холм, да и вообще всё имение вокруг принадлежало графскому роду Бессоновых. Род был богатый, имение было далеко не единственным, и его использовали как охотничьи угодья, но постоянно тут не жили. Первым помещиком, осевшим именно здесь, стала Марья Федоровна Бессонова, вдова поручика Ивана Андреевича Бессонова. После смерти супруга она, молодая еще женщина двадцати трех лет от роду, уединяется в этой небольшой усадьбе на берегу реки Зорянки. Поначалу от желающих жениться на богатой вдове не было отбоя, но Марья Федоровна всем отказывала. К тому же упорно распространялись слухи о ее непростом характере, мол, крепостные Бессоновой за глаза называли графиню Бесовая. Она, впрочем, не лютовала, как Салтычиха, но крестьяне ее боялись до ужаса. Особенно дворовые, которые, судя по письмам окрестных помещиков, «были верны ей, как стая псов». Даже когда по всей округе прокатились крестьянские бунты после отмены крепостного права, ее имений это не коснулось. Своих детей у графини Бессоновой не было, и она взяла на воспитание двоих племянников. Любила их неистово, ничего для них не жалела. Хотя не обходилось без странностей – долгое время она наряжала племянников девочками, сохранилось несколько портретов в областном музее.