Окольцованные злом - Феликс Разумовский

Чувствовалось, что географию он учил неотчетливо.

— Кочабамба примерно на полпути от Санта-Крус-де-ла-Сьерра до Титикаки. — Погрузившись в свои мысли, Плещеев рассеянно пожал плечами, на его лицо набежала тень. — Да, видно, это дерьмо нам придется разгребать самим.

— Конечно, и не мне тебя учить как. — Генерал благосклонно кивнул, снова посмотрел на часы. — Поставьте подслушку по всем возможным адресам, задействуйте общественность, держите связь с МВД, и никуда этот Борзый не денется, проявится в конце концов. Тут его и…

Начальство оглушительно, словно выстрелило, Щелкнуло пальцами и, поднявшись из-за стола, протянуло Плещееву руку:

— Ну, Сергей Петрович, действуй.

Пальцы у генерала были толстые, похожие на сардельки, в густой поросли рыжих волос.

* * *

Стоял я раз на стреме, держался за наган,

И вот ко мне подходит незнакомый мне граждан.

Он дал мне кучу денег и жемчуга стакан

И говорит: «Поедем со мною в Амстердам.

Там девочки танцуют голые, там дамы в соболях,

Лакеи носят вина там, а воры носят фрак».

Мы сдали того фраера войскам энкавэдэ,

С тех пор его по тюрьмам я не встречал нигде.

Плесневая кучерская бацаловка

— До вечера, солнце мое. — Поднявшийся ни свет ни заря Башуров чмокнул сладко спавшую Катю в теплое ушко и, быстро собравшись, захлопнул входную дверь, — дел ему нынче предстояло немерено.

На улице опять моросил мерзкий косой дождь. Ликвидатор даже успел изрядно вымокнуть, пока не отыскался доброволец, согласившийся везти его в гостиницу. Но, слава богу, время пробок еще не наступило, и вскоре Виктор Павлович, оказавшись в своем номере, спешно завтракал чаем с бутербродами. Затем он оделся попроще и, внимательно изучив карту окрестностей Санкт-Петербурга, направился на автостоянку.

«Восемьдесят третья» действительно оказалась хорошей «девочкой»: снявшись с сигнализации, она приветственно мигнула фарами и завелась с полуоборота. Прогрев ее, Виктор Павлович плавно тронулся. По пути он сделал несколько остановок: вначале зашел в аптеку, затем в гастрономе купил пакетик кайенского перца, в ларьке на улице запасся блоком дешевых горлодерных сигарет и, став под конец счастливым обладателем хорошо заточенной штыковой лопаты, направился по Пулковскому шоссе прочь из города.

Трасса была скользкой, видимость паршивой. Только покатавшись часа полтора, километров за полста от Гатчины, ликвидатор нашел подходящую лесную дорогу. Съехав с шоссе, он натянул резиновые сапоги, накинул на голову капюшон штормовки и долго бродил среди мокрых, по-осеннему печальных деревьев. Время от времени он поглядывал на часы и чутко вслушивался в лесную тишину. Наконец Борзый одобрительно крякнул, благодаря небо за ночные заморозки, разогнавшие грибников; он принялся углублять естественную канавку, обнаруженную в самой гуще полусухого, плотно росшего ельника. Наконец, мокрый как мышь, он спрятал в яму лопату, накидал сверху веток и трусцой припустил к машине, — время уже поджимало. Скинув сапоги и штормовку, Виктор Павлович оперативно привел себя в надлежащий вид, снова глянул на часы и, моля Бога, чтобы не застрять на раскисшей лесной дороге, двинул к трассе.

«Ну, девочка моя, давай». Выжимая из машины все соки, Башуров на полной скорости полетел назад к городу. Пока — тьфу, тьфу! — день складывался по-настоящему удачно: он ни разу не нарвался на радар гибэдэдэшников, не свалился в кювет, не попал в ДТП.

Благополучно выехав на Пулковское шоссе, Виктор Павлович остановился у обочины и занялся своей внешностью. Изобразив с помощью марли и большого количества лейкопластыря обширную травму носа, он на всякий случай забинтовал еще и голову, сразу сделавшись похожим на раненого комиссара. «Ну и урод, — с отвращением глянул он на себя в зеркало. — Мать-покойница не узнала бы!» Внимательно осмотрев одежду, Башуров в который раз беспокойно глянул на часы, покачал головой и тронулся.

Сержант на КПП проводил ликвидатора долгим брезгливым взглядом, тормозить не стал, — чего с убогого поимеешь? А Виктор Павлович тем временем развернулся, сразу же ушел направо и взял курс на старый аэровокзал, нынче гордо именуемый международным аэропортом Пулково-2. Машину он запарковал в самом дальнем углу площадки, нацепил на обезображенную физиономию темные очки и, мастерски хромая на обе ноги сразу, поковылял в зал прибытия.

Самолет из Амстердама приземлился минут пятнадцать назад. Ощущая на себе недоуменные взгляды встречающих, Башуров присел на свободное место и осмотрелся. Люди были разные. Кто попроще, льнули к смотровым щелям в закрашенном стекле перегородки, с увлечением наблюдая за процессом таможенного шмона. Кто посостоятельней, из новых русских, нетерпеливо курили и переговаривались по сотовым телефонам. А солидный папик с двумя подбородками и четырьмя телохранителями вообще в зал не заходил — западло — и в ожидании самолета томился в лимузине, запаркованном под знаком «Остановка запрещена». Гаишный капитан из патрульного «жигуленка» посматривал в его сторону с ненавистью и разочарованием: с такого на кусок хлеба с маслом не обломится, как говорится, не трожь говно…

Башуров прождал минут сорок. Наконец по толпе прокатилось: «Наши пошли», и показались первые счастливцы, благополучно миновавшие таможенные препоны родины. А вот и Мишаня, в длинном кожаном пальто, с густым хвостом на затылке. Борзый перехватил его на выходе:

— Виноват, вы будете Михаил Васильевич Берсеньев?

Глаза того недоуменно округлились, он открыл было рот, но Башуров не дал ему и слова сказать:

— Я Иван Трофимович, дядя Кати Петренко. — Он ухватил Мишаню за рукав и внезапно всхлипнул. — Беда с ней, Миша.

— Что… Случилось что-нибудь? — Берсеньев растерянно забегал глазами по лицу ликвидатора.

— В аварию мы попали вчера. — Виктор Павлович опять всхлипнул. — «КамАЗ» вылез на обгон. — Он замолчал и, сняв очки, начал тереть глаза. — Она, Миша, умирает. Позвоночник весь переломан… Просила, как ты прилетишь, привезти, хочет проститься.

Ликвидатор осторожно размазал по щекам слезы, опять нацепил очки.

— Где она? — Берсеньев посмотрел на часы, затем перевел взгляд на Башурова. — Куда ехать-то?

— Да отсюда недалеко, в гатчинской больнице она, в реанимации. — Виктор Павлович махнул куда-то рукой и тут же, скривившись, схватился за бок. — Ты, Миша, не беспокойся, я на машине, обратно отвезу куда надо. Только бы Катюше полегче умирать было…

И, не сдерживаясь, он совершенно натурально зарыдал.

— Ладно, поехали. — Берсеньев подхватил чемодан и, уже садясь в машину, с недоверием посмотрел на водителя: — Только вы уж того… не гоните очень, — тише едешь, дальше будешь.

— Это точно. — Башуров не спеша вырулил с парковки, благополучно миновал КПП и, старательно соблюдая все правила движения, принялся взбираться на Пулковские высоты.