Зачем идти в ЗАГС, если браки заключаются на небесах, или Гражданский брак: "за" и "против" - Сергей Арутюнов

Тогда молодые люди еще не знали, что им предстоит провести вместе жизнь. Они были просто студентами, входили в круг молодых философов и готовились сдать экзамен на первую ученую степень.

Симона была самой младшей студенткой, да еще и единственной девушкой на курсе. Несмотря на это, она старательно готовилась к конкурсу по философии — экзамену, по результатам которого составляется общефранцузский рейтинг студентов. Она заняла второе место, а первое взял Сартр. При этом председатель комиссии пояснил: «Сартр обладает выдающимися интеллектуальными способностями, прирожденный философ же — Симона де Бовуар».

Симона и Жан-Поль дни напролет проводили вместе. Их вкусы и взгляды настолько совпадали, что казалось, что дело идет к свадьбе, однако молодые философы остались верны своим идеям и героически отвергли общепринятый обряд. Их обоих не устраивал традиционный брак, поэтому Сартр и Бовуар договорились просто жить вместе, сохраняя друг другу интеллектуальную верность, но не осуждая связей на стороне.

Сартр пишет книгу «Бытие и ничто» (1943), которая вдохновляет Симону на собственное исследование. В 1949 году выходит ее книга «Второй пол», в которой рассматривается личность женщины с точки зрения современной философии. Книга вызвала фурор, тиражи просто сметали с полок: Симона де Бовуар, полагаясь на собственные исследования в психоанализе, биологии и философии, убедительно доказала, что тысячелетиями женщина была «добычей и имуществом» мужчины. Она оперировала понятиями «женская судьба» и «природное назначение пола». При этом писательница считала, что женский удел несправедлив, а в жизни женщины нет свободы, самореализации и независимости.

Симона по праву стала иконой феминизма: она ненавидела брак как общественный институт, никогда не хотела иметь собственных детей — их ей заменяли книги. Их семейная жизнь с Сартром со стороны казалась абсурдной и неправильной, но они спокойно переносили все нападки. Их фактический брак был необычным: они жили в разных домах, встречаясь, чтобы пообедать вместе, отдохнуть и встретиться с друзьями. Но путешествовали они только вместе.

Их идолы были — свобода выбора, воли, самоосуществления личности и ее подлинного существования. Мир обычных человеческих страстей казался философам мещанским, бессмысленным, скучным и неприятным. Их союз был построен на уважении, доверии, общих интересах и похожих вкусах.

Если у кого-то из них появлялось увлечение на стороне, об этом всегда сообщалось другому. Иногда они подолгу не виделись, но все равно встретили старость вместе.

На кладбище они покоятся вместе, как муж и жена. Симона де Бовуар умерла в Париже 14 апреля 1986 года, она похоронена рядом с Сартром на кладбище Монпарнас.

Десять цитат из произведений величайшей феминистки мира заботливо собраны журналисткой «Вечерней Москвы» Елизаветой Окладниковой:

1. Худшее проклятие, тяготеющее над женщиной, — это ее неучастие в военных походах; человек возвышается над животным не тем, что дает жизнь, а тем, что рискует жизнью; поэтому человечество отдает предпочтение не рождающему полу, а полу убивающему («Второй пол», 1949).

2. Раз люди кончают самоубийством, значит, существует нечто, что хуже, чем смерть. Поэтому-то и пробирает до костей, когда читаешь о самоубийстве: страшен не тощий труп, болтающийся на оконной решетке, а то, что происходило в сердце за мгновение до этого. («Прелестные картинки», 1966).

3. В своих книгах Гита охотно провозглашала более низкий уровень своего пола; она отрешалась от него, мнилось ей, мужественностью своего таланта и даже превосходила мужчин, ибо, наделенная теми же качествами, что и они, обладала, кроме того, особой, очаровательной заслугой быть женщиной. Подобное лукавство раздражало меня («Мандарины», 1954).

4. Современной женщине, женщине свободной, преуспевающей, — на хрен оно сдалось, сердце («Прелестные картинки», 1966).

5. Прежде всего идею обладания никак нельзя воплотить позитивно; на самом деле никто никогда ничего и никого не имел; а потому люди стараются осуществить ее негативно; самый верный способ настоять на том, что некое имущество принадлежит мне, — это помешать другим пользоваться им («Второй пол», 1949).

6. В тот день, когда женщина сможет любить благодаря своей силе, а не слабости, когда она будет любить не для того, чтобы бежать от себя, а для того, чтобы себя найти, не для того, чтобы отречься от себя, а для того, чтобы себя утвердить, — в тот день любовь станет для нее, как и для мужчины, не смертельной опасностью, а источником жизни («Второй пол», 1949).

7. Оказываешься на всю жизнь с кем-то в одной упряжке только потому, что в девятнадцать лет встретила именно его. Существуют ли родственные души где-нибудь, кроме литературы? («Прелестные картинки», 1966).

8. У меня всегда вызывало раздражение, когда в ходе отвлеченной дискуссии кто-нибудь из мужчин говорил мне: «Вы так думаете, потому что вы женщина». Но я знала, единственное, что я могла сказать в свою защиту, это: «Я так думаю, потому что это правда», устраняя тем самым собственную субъективность. И речи не могло быть о том, чтобы ответить: «А вы думаете по-другому, потому что вы мужчина», ибо так уж заведено, что быть мужчиной не значит обладать особой спецификой («Второй пол», 1949).

9. Мужчины оценивают себе подобного в соответствии с тем, что он совершил, объективно руководствуясь принятыми мерками. Но некоторые его свойства, в частности свойства, относящиеся непосредственно к жизни, могут интересовать только женщину; он может быть мужественным, обаятельным, удачливым, нежным, жестоким только по отношению к ней: и если он ценит в себе эти не столь очевидные качества, его потребность в женщине становится абсолютной; благодаря ей он познает чудо увидеть самого себя как Другого — Другого, который в то же время его самое глубокое «Я» («Второй пол», 1949).

10. Если я хочу найти себе определение, я вынуждена прежде всего заявить: «Я — женщина». Эта истина представляет собой основание, на котором будет возведено любое другое утверждение. Мужчина никогда не начнет с того, чтобы рассматривать себя как существо определенного пола: само собой разумеется, что он мужчина («Второй пол», 1949).

* * *

Энергия женского возрождения, без преувеличения, захлестнула все общество. Достаточно сказать, что эта тоталитарная идеология сегодня подмяла под себя практически все (!) художественные течения современного Запада. На милость ее сдался даже казавшийся всесильным пару десятилетий назад постмодернизм. Те художники и мыслители, что не поддерживают типично реваншистских феминистических ценностей, облаиваются так страстно, что вынуждены после надолго замолчать. Кому хочется на этой земле носить бирки с надписями «антисемит», «фашист», «мужской шовинист», «гомофоб»? Особенно никому, учитывая, как просвещенное сообщество относится к таким художникам, как бойкотирует их, перекрывает им пути общения со слушателями, читателями и зрителями?

Что ж, обвинять и 1000 лет назад, и сегодня гораздо легче, чем создавать и одновременно защищаться от обвинений.