Холодная война. Политики, полководцы, разведчики - Леонид Млечин

— Мы присутствуем при рождении западного блока.

Сталин упустил случай сорвать план Маршалла. Если бы Молотов не уехал из Парижа, конгресс, вполне возможно, сам бы загубил эту идею: конгрессмены и сенаторы вряд ли согласились бы отдать деньги своих избирателей советскому режиму, не имея возможности проконтролировать использование каждого доллара.

Аверелл Гарриман заметил:

— Дядя Джо опять нам помог.

Холодная война разгорелась в немалой степени из-за того, что Запад и Советский Союз неправильно оценивали намерения друг друга. Каждая из сторон считала, что другая проводит в жизнь тщательно разработанный дьявольский замысел. И тут же принимались ответные меры. Чем больше одна сторона верила созданному ею же образу другой стороны, тем сильнее становилась взаимная враждебность.

4 июля министры иностранных дел Англии Эрнест Бевин и Франции Жорж Бидо пригласили двадцать две страны Европы — все, кроме Советского Союза и франкистской Испании, — участвовать в широком совещании в Париже.

Чехословакия, Польша и Венгрия приняли приглашение. Болгария и Албания выразили интерес. Югославия и Румыния ответили, что должны проконсультироваться с Москвой.

5 июля Москва оповестила своих союзников, что не станет участвовать в плане Маршалла, но другие страны вольны это сделать. Однако через день, когда восточноевропейские делегации уже собрались в Париж, последовало новое указание: никуда не ездить, план Маршалла затеян ради формирования антисоветского блока.

Проблема возникла с Чехословакией.

После освобождения страны от немецких войск в Прагу — в отличие от других восточноевропейских стран — вернулись прежние лидеры: президент Эдуард Бенеш и министр иностранных дел Ян Масарик. Первое время Бенеш и Масарик умудрялись ладить и с западными державами, и с Советским Союзом. Сформировали коалиционное правительство, которое возглавил коммунист Клемент Готвальд. Казалось, и в советской зоне влияния может существовать многопартийная демократия.

— Социалистические мероприятия, — говорил президент Бенеш, — следует осуществлять мирным путем без диктатуры пролетариата, без применения определенных теорий марксизма-ленинизма. Я думаю, что в развитии человечества мы достигли уже такого периода, когда это стало возможным.

8 июля 1947 года премьер-министра Клемента Готвальда, министра Яна Масарика и еще нескольких представителей правительства Чехословакии вызвали в Москву. На следующий день вечером Готвальда одного повезли в Кремль. После сорокаминутной беседы он передал остальным:

— Сталин страшно сердится, что мы приняли приглашение участвовать в плане Маршалла. Я еще никогда не видел его таким злым.

В одиннадцать вечера Сталин заявил делегации, пригласив ее в полном составе, что участие Чехословакии в плане Маршалла прорвет единый фронт славянских народов и будет способствовать изоляции Советского Союза. Министр иностранных дел Масарик пытался объяснить, что его страна нуждается в экономическом сотрудничестве с Западом. Чехословакия уже получила от Соединенных Штатов помощи на двести миллионов долларов. Нужно больше — не хватает продовольствия.

Сталин стоял на своем:

— Вы — наши друзья. Если вы поедете в Париж, то позволите использовать себя против СССР. Советский Союз и его правительство этого не позволят.

Прощаясь, вождь напомнил Клементу Готвальду и другим, что они сегодня же должны отказаться от участия в Парижской конференции.

Министр Масарик ответил, что они только завтра смогут обсудить этот вопрос.

Сталин повторил:

— Это нужно сделать немедленно.

Ян Масарик мрачно говорил, что он приехал в Москву министром суверенного государства, а уехал «советским лакеем». Кабинет министров заседал в Праге весь день. Вечером вице-премьер Вильям Широкий зачитал заявление: правительство отменило свое решение, чехословацкая делегация не поедет в Париж.

Сталину, окончательно порвавшему с Западом, больше не нужны были ни Бенеш, ни Масарик. Повод представился.

Министры-некоммунисты 17 февраля 1948 года потребовали обсудить деятельность МВД и особенно управления государственной безопасности, которое контролировалось компартией и советниками из Москвы. Коммунисты не захотели никому давать отчет о деятельности органов госбезопасности и сорвали заседание правительства. Вечером по радио передали заявление президиума ЦК компартии с призывом «защитить интересы государства и народа».

20 февраля двенадцать министров, представлявших демократические партии, подали в отставку. Они полагали, что президент Бенеш — как это принято в демократической стране — вынужден будет отправить в отставку все правительство и провести новые выборы. Наивные!

Коммунисты вывели своих сторонников на улицы, устроили забастовку по всей стране и начали вооружать отряды рабочей милиции. Клемент Готвальд требовал сформировать чисто коммунистическое правительство. Президент Бенеш сопротивлялся. Готвальд пригрозил вызвать советские танки. Он попросил прибывшего в Прагу заместителя министра иностранных дел Валериана Александровича Зорина (недавнего посла в Чехословакии) передать в Москву его просьбу: «Было бы хорошо (для воздействия на Бенеша и всех правых), если бы некоторые советские части в Германии и Австрии начали некоторые передвижения у границ Чехословакии».

Тяжелая артиллерия не понадобилась. Эдуард Бенеш никогда не отличался большим политическим мужеством. К тому же он был тяжело болен. 25 февраля президент сдался и поручил Готвальду самому сформировать кабинет. Вся власть в стране перешла к коммунистам. 7 июня Бенеш ушел в отставку, повторяя в своем кругу, что Сталин его «хладнокровно обманывал». Через три месяца он скончался.

Правительства США, Англии и Франции ограничились совместной декларацией: «В Чехословакии установлена замаскированная диктатура одной партии… Последствия этих событий могут быть губительными для чехословацкого народа, доказавшего еще в годы Второй мировой войны свою приверженность свободе».

Прочитав русский перевод декларации, Молотов распорядился (см. журнал «Свободная мысль», № 1/2008): «Надо в печати отхлестать за это выступление против демократической Чехословакии, показав, что это является отражением недовольства иностранных реакционных кругов, планы которых сорвались».

4 мая 1948 года министр Молотов принял американского посла.

Уолтер Беделл Смит пришел объясняться: почему советское правительство проявляет такую враждебность в отношении программы европейского восстановления, которая ни для кого не представляет угрозы?

— Изображение нынешней позиции Соединенных Штатов, — говорил Смит, — которое дается в советской печати, является опасным образом искаженным и ошибочным. Мое правительство не имеет возможности установить, верят ли сами члены советского правительства в это искаженное изображение, и если верят, то в какой степени… Мое правительство желает заявить с предельной ясностью, что Соединенные Штаты не имеют никаких враждебных или агрессивных намерений в отношении Советского Союза. Утверждения об обратном являются лживыми и могут возникнуть лишь в результате крайнего недоразумения или по злостным мотивам…