Особый склад ума - Джон Катценбах

— Как называется эта улица? — спросил он.

— Бульвар Свободы, — ответил агент Мартин.

Джеффри ответил мимолетной улыбкой, уверенный в том, что в названии есть доля иронии. Машин было немного, и ехали они не спеша, соблюдая все правила. Он продолжил рассматривать город, чувствуя в его новизне какую-то фальшь.

— Разве не здесь была пустыня? — подумал он вслух.

— Здесь, — подтвердил Мартин. — В основном чахлая трава, овраги, сухие русла высохших рек да клубки перекати-поля. Еще десять лет назад единственное, чем славились эти места, так это пылью, песком и сильными ветрами. Перегородите реки, поверните их вспять, обойдите несколько законов об охране окружающей среды, и бесплодная земля расцветет. Разумеется, новые технологии влетают в копеечку, но, как вы, наверное, и сами догадались, на деньги здесь обращают внимание меньше, чем в других штатах.

Джеффри показалась интересной идея изменить природную среду. Создать идеальное корпоративное понимание, как должен выглядеть мир, и навязать его той неухоженной, грязноватой и не вполне отвечающей предъявляемым требованиям планете, которая имеется в наличии. В определенных пределах, конечно. Так сказать, страна в стране. Не нереально, хотя и не совсем естественно. Клейтону стало немного неуютно, немного не по себе.

— Стоит отключить воду, и, думаю, лет через десять это место превратится в город-призрак, — изрек Мартин. — Но кто же ее отключит?

— Кто тут жил? Ну, я имею в виду, до того как…

— Здесь, в Новом Вашингтоне? Ничего тут не было. Почти ничего. Две сотни квадратных миль, и все. Гремучие змеи, ядозубы и грифы. Когда-то здесь были федеральные земли, бывшая индейская резервация, а часть земель национализировали по «суверенному праву»[31]которые затем упразднили, и часть их… э-э-э… в общем, их захватили, пользуясь… погодите, как там говорилось-то… да, частной собственности. Кое-кто из богатых ранчеро остались обижены. То же самое можно сказать и обо всем штате в целом. Людям, которые жили на территориях, вошедших в зону развития, выдали компенсацию и выставили отсюда, а сюда пригнали бульдозеры. Такое случалось в истории — нация растет, кто-то богатеет, кого-то сгоняют с насиженных мест, а кто-то остался нищим, как был. Так что ситуация не слишком-то отличалась, скажем, от семидесятых годов девятнадцатого века. Единственным новшеством стало, пожалуй, лишь то, что теперь экспансия шла уже не вширь, а как бы вглубь. Осваивалось не постоянно отодвигаемое на запад пограничье, а свои территории, которые раньше никому не были нужны. Ну, теперь-то нужны, теперь все видят, что́ тут у нас происходит. И все понимают, что это только начало. Места тут много, особенно к северу, где Биттеррут.[32]Там еще можно развернуться.

— А что, есть надобность? — спросил Джеффри.

Детектив пожал плечами:

— Любая территория стремится к росту. Особенно та, где гарантирована безопасность. Расти нужно всегда. И всегда растет число людей, которые стремятся получить свой кусок американской мечты.

Клейтон не нашел что ответить, и Мартин замолчал.

Они не обсуждали причину приезда Клейтона в Пятьдесят первый штат — ни во время долгого перелета на запад почти через всю страну, за хребты Континентального водораздела,[33]ни когда наконец приземлились на севере штата Невада, где некогда были пустынные земли.

Они ехали молча, и у Джеффри вдруг мелькнуло одно неприятное воспоминание.

Чинно выстроившиеся перед ним ряды зданий вдруг словно растаяли, а на их месте в его воображении возник совсем другой город, суровый, темный, бетонный, который поклонялся успеху и роскоши, но в последнее десятилетие пришел в упадок и обветшал, как многие другие. Техасский Галвестон лет пять-шесть назад. Он вспомнил товарный склад. Дверь не заперта и хлопает на холодном пронизывающем ветру, который дул от Мексиканского залива, где гуляли грязно-бурые волны. Окна первого этажа блестели зазубринами и острыми осколками выбитого стекла. С утра прошел дождь, и в воздухе чувствовалась сырость. Тусклый свет уличных фонарей проникает в здание, рисуя на стенах причудливые тени.

«Почему ты не стал ждать?» — вдруг спросил он себя. Это был все тот же вопрос, который он задавал себе всякий раз, если это воспоминание неожиданно возникало в мозгу, независимо от того, бодрствовал он в тот момент или спал.

Торопиться не было никакой необходимости. «Если бы ты подождал, — говорил он себе, — рано или поздно пришла бы подмога. Прибыл бы СВАТ с их приборами ночного видения, с их оружием, в касках, бронежилетах, с их дисциплиной. Они встали бы по периметру склада. У них слезоточивый газ и мегафоны. Вертолет с прожектором. Ни тебе, ни тем двоим полицейским, которые пошли с тобой, не было никакой надобности входить внутрь без подкрепления».

«Но им было не утерпеть», — ответил он на свой вопрос. Им не терпелось. Охота была долгой и трудной, а чутье подсказывало, что дело к концу, и они, в отличие от него, не понимали, насколько опасен тот, за кем они шли, загнанный в угол, обложенный в своей собственной берлоге.

Есть такая детская история — сказка Киплинга о храбром мангусте, который погнался за коброй в ее нору. Там, в этой истории, предупреждение: сражайся на своей территории, а не на вражеской. Если можешь. «В том-то и дело, — подумал Джеффри, — что я не мог».

Это правило он знал давно, но в тот вечер ничего не сказал, хотя помощь была уже недалеко. Он спрашивал себя — почему, хотя сам знал истинную причину. В ходе изучения убийц и убийств ему ни разу не случалось увидеть маньяка в тот момент, когда он упивается своей властью над человеком и ведет его к смерти. Именно это ему так хотелось увидеть, чтобы из первых рук получить впечатление — тот величественный миг, когда разум и безумие преступника сливаются воедино в исключительном по жестокости и греховности акте.

Джеффри просмотрел множество снимков. Перепечатал сотни страниц показаний очевидцев. Десятки раз посещал места преступления. У него не было информации об одной фазе. Он не был там в тот момент, когда происходило главное, — не видел, как сходятся воедино магия и безумие. И вот это — он не мог назвать это любопытством, потому что чувства, возникавшие у него тогда, были намного сильнее и глубже, — и заставило его промолчать, когда двое городских полицейских достали пушки и вошли в здание склада, опередив его лишь на пару шагов. Сперва они двигались осторожно, но потом ускорили шаг, забыв о прикрытии, когда из глубин темного, мрачного склада раздался первый пронзительный вопль.