Группа крови на плече - Алексей Викторович Вязовский

базы. Прошаренный. С трудом, но справился и с этим заданием. Минут десять потом что-то корябал на листочке, затем протянул мне бумажку:

– Подпишите здесь и здесь. Поставьте сегодняшнюю дату.

Я бегло пробежал текст. Вроде все с моих слов написал. Ничего такого лишнего. Попали в засаду, отбились. Пробирались по джунглям. Дрались. Отбились. Дошли. Все норм, хотя кто знает, как все это можно повернуть. Я в таких провокационных тонкостях не силен. Закон, что дышло… Никогда не любил рапорта и прочую макулатуру строчить. Подписал бумажку и стал вырисовывать дату. Число месяц скоренько накорябал, а вот год как-то рука не поворачивалась написать. Так и хотелось двадцать двадцать два черкнуть. Но сейчас шестьдесят седьмой мать его. Я в принципе еще не родился. Год, когда в Союзе два выходных в неделю сделали и Андропов КГБ СССР возглавил. Я не историк, и такие «тонкости» тоже от Вани узнал. За что, конечно, ему спасибо.

* * *

На базе первые два дня мы просто тупо отсыпались. Адреналин ушел и усталость навалилась так, что глаза продрать невозможно было. Спать хотелось, как суркам в лютую зиму.

Расселили нас по подземелью, как крыс по норам. Нам с Иваном достались отдельные «апартаменты» с видом на мрачный коридор. Лиен подселили к девушкам. На базе, кроме докторши, была еще парочка шифровальщиц. Чунга и Бао присоседили к собратьям. Мой новый босс и по совместительству «директор» подземного заведения генерал Зорин Борис Александрович связался с руководством и ждал по нам решения.

– Как думаешь? – тихо спросил я Ивана, когда мы были одни. – Не прочухали подмену? Твой хваленый лысый друг пытался душу мне вывернуть. Зенки на меня пялил, будто я у него жену с любовницей увел. Не знаю, что там он себе надумал, но на карандаш точно меня взял… Чувствую, не отстанет, паскуда.

– Да… Федя поменялся. Даже не пойму, в чем дело. Что-то случилось, пока нас не было.

– И что теперь?

– Да не бери в голову, – отмахнулся Иван. – У особистов всегда под каждым кустом враг. А что дальше с тобой, Орлов, будет – одному только богу вьетнамскому известно. Ждем-с распоряжений сверху. – Иван многозначительно ткнул пальцем в небо. – Мне тоже никто ничего не говорит. Если что-то изменится, уверен, узнаем сразу. Только ты пойми, что бы ни случилось – ты теперь человек служивый. Куда Родина пошлет, туда и побежишь. Ну или поползешь… Это уж как получится. Документы сменить и рожу поправить – дело нехитрое, возможно, тьфу-тьфу, новую жизнь кровью заработать придется. Вот что страшно.

– Все понимаю, – кивнул я. – Только главное, чтобы эту самую кровь нам свои же не пустили. А то обидно будет. Мне так точно…

* * *

Каждый день я ходил на перевязки в медпункт. Старался улизнуть туда без Ивана. Ему тоже там надо было появляться, но мне хотелось попасть на прием в больничку без лишней «очереди». Как в платной поликлинике. Все для тебя, любимого.

Морда моя заживала на удивление быстро, хвала советской медицине, зараза на лице не прижилась. Но шрамики будут знатные. Оно и ладно, так и было задумано. Как говорится, маскировка – друг чекиста. То ли иммунитет мой не подкачал, то ли волшебные руки обворожительной Елены Станиславовны творили чудеса, но кожа нарастала быстро. В звании товарищ Калиновская оказалась капитанском. Как и Орлов. Но вела себя минимум как полковник. И даже генерал Зорин к ней прислушивался и лишний раз не перечил. Оно и правильно. Человек о нашем здоровье печется, мы на себя забили, а она нет…

Всякий раз, когда я ее видел, не мог сдержать лыбу Чеширского кота. Проявление сей эмоции выдавал, конечно, за благодарность, но медичка чувствовала, что подтекст был совсем иной. На третий визит к ней (о чудо) она даже улыбнулась мне в ответ. Скинула на несколько минут скорлупу, и мы так мило с ней побеседовали. Ни о чем, на отвлеченные темы. О сырости снаружи (дожди зарядили в последнее время) и о затхлости воздушных масс в помещениях бункера. Я как-то не особо разбирался, о чем нужно разговаривать с такими красотками. В жизни мне с бабами вроде везло, но так получалось, что они сами появлялись практически из ниоткуда. То знакомая друзей, то по работе пересекались, один раз как-то шиканул по пьяни и официантке оставил жирные чаевые, она приняла эту благодарность на свой личный сексуальный счет. Два года мы с ней провстречались. Так что с женщинами раньше само собой все срасталось. А тут что делать, хрен знает… Кафешек и кинотеатров нет, не предусмотрены они в джунглях. Водить на речку встречать рассвет и провожать закат? Охрана не выпустит. Да и крокодилы романтику легко порушат. Вот пристроился ты к девушке, гладишь ее по всяким приятным выпуклым местам, а тут бац, здравствуй, Гена.

На очередной перевязке, когда мы с блондинкой о чем-то беззаботно щебетали, в медпункт вдруг неожиданно заявилась Лиен. Ей хватило беглого взгляда, чтобы уловить поток взаимных флюидов, витавших плотным облаком вокруг нас с медичкой.

Черт! Как же она не вовремя! Ее послали за бинтами, чтобы пополнить походные резервные аптечки в бункере. Лиен взяла то, зачем пришла, что-то пофыркала, пошипела на своем и убежала.

– Странная девушка, – нахмурилась Елена Станиславовна (я, дурак, все не решался перейти с ней на «ты», хотя давно уже пора было).

– Не обращайте внимания, переживает, наверное, за свою бабушку. Ее ранили и пришлось оставить в отряде партизан.

После Лиен в медпункт ввалился носатый крепкий грузин с усами, как у товарища Буденного. Он был на базе хирургом и перевязками не занимался. Не разменивал свой талант на бинты, йод и вату. Автандил Ткемаладзе, хрен запомнишь, а отчество вообще не выговоришь. Появлялся он всегда с подозрительной регулярностью, когда я находился на перевязке. Как жопой чуял, когда я сюда наведываюсь. Зыркал на меня черными глазищами и что-то бубнил под нос.

Елена к такому вниманию мужчин на базе давно привыкла и не обращала внимания. Но меня товарищ хирург начинал раздражать. В его присутствии моя спасительница вела себя сдержанно. Молчала и не улыбалась.

* * *

«Санаторий» продлился недолго. В один из ненастных и хмурых дней генерал вызвал нас с Иваном в «совещательный» зал. Ну все. Похоже, по нам вопрос решился. Сердце неприятно екнуло. На всякий случай попытался вспомнить хоть одну молитву, но вовремя спохватился, что не верующий.

– Разрешите? – Полковник первый вошел в зал, увешанный картами и схемами.

Там уже был народ. Рослые мужики в