Бизнес-ланч у Минотавра - Антон Леонтьев

Что там журналист наобещал или как сумел убедить массивную проводницу с золотыми коронками, Лера не знала, да и знать не хотела, но результат был налицо: ей было дозволено ехать вместе с Федором до Москвы.

Сходив вместе с ним в вагон-ресторан (только тогда Лера ощутила, насколько голодна: когда она, собственно, ела в последний раз?), где закусила великолепным грибным супом и не менее великолепными расстегаями с осетриной, причем за счет московской газеты, девушка тотчас улеглась спать, когда они вернулись в купе.

– Эй, а как же эксклюзивное интервью? – возмутился Федор, но Лера уже спала.

Под вечер, придя более-менее в себя, девушка терпеливо ждала, пока не проснется наконец Федор, который, зевнув, уставился на нее и подозрительно произнес:

– А что это вы на меня так пристально смотрите?

Лера решила пошутить в духе дочери маньяка:

– Выбираю, в каком месте вам лучше горло прокусить и кровь высосать!

Кажется, журналист даже поверил, потому что спешно засобирался в тамбур «на перекур», хотя, как успела уже установить Лера, зависимостью от никотина не страдал.

Когда он вернулся, Лера заметила в его руке бутылку минералки и отчего-то немалых размеров штопор.

– Для бутылки минералки вам нужна открывашка, а не штопор, – заметила она, а потом рассмеялась: – Понимаю, в качестве оружия захватили, чтобы не позволить вам голову оторвать. Ну, или кровь высосать. Ну да, такие мы, дочки маньяков…

И заплакала.

Федор оказался знатоком женской психологии и, отложив в сторону бутылку и штопор, принялся утешать Леру, при этом, что самое занятное, даже не пытаясь приставать к ней.

Наплакавшись (хотя легче от этого не стало – собственно, как могло вообще стать легче от чего бы то ни было?), Лера сказала:

– Ну, включайте свой диктофон или что у вас там!

Федор хмыкнул:

– У нас, ласточка моя, в редакции с диктофонами не работают. И давай на ты!

– Понимаю, – вздохнула Лера, – они вам не нужны, потому что и так все сочиняете. Значит, ваш «Бульвар-экспресс», флагман отечественной журналистики, примерно такое же желтое-прежелтое чтиво, как и «Наш город». А ты, выходит, своего рода московская Катя?

Журналист Крылов обиделся:

– Я не Катя, я Федя.

Лера иронично заметила:

– Ну, судя по твоим кривоватым волосатым ногам, отрицать это бессмысленно. Но я о стиле работы. Ты ведь такой же бессовестный, продажный и вечно врущий?

Федор, подумав, почесал голову и ответил:

– Ну да, ласточка моя. Без этого в нашей профессии нельзя. Ну и пусть я такой. А ты вообще дочка маньяка! Это намного хуже.

Вздохнув, дочка маньяка принялась рассказывать.

* * *

Когда она завершила свое повествование, время от времени прерываемое вопросами, причем весьма дельными, репортера Федора, было далеко за полночь.

– Ну вот, собственно, и все, – сказала девушка, а Крылов, взъерошив волосы, произнес:

– Ладно, настало время чая, дочка маньяка!

Смотавшись к массивной проводнице, которая не замедлила появиться у них в купе, поставив перед молодыми людьми стаканы в латунных подстаканниках с дымящимся чаем, Федор, сумев решительно зарубить на корню все попытки проводницы завязать ночную беседу, весьма галантно выставил ее за дверь и повернул замок.

Опустившись на свое место, журналист сыпанул в стакан сразу пять ложек сахару с горкой и, тщательно размешав его и с видом неземного блаженства отхлебнув наверняка невыносимо сладкую жижу, произнес:

– Что же, вижу, что ты, ласточка моя, никакая не дочка маньяка! Потому что твой папаша невиновен!

У Леры из глаз брызнули слезы, а Федор продолжил:

– Конечно, нельзя исключать, что вся твоя душещипательная история сплошное вранье, однако у меня глаз наметанный. И так как сам люблю врать, то за версту чую, если меня кто-то пытается «обуть».

Лера всхлипнула, и заботливый Федор, сыпанув и в стакан Леры пять ложек сахара, велел:

– Пей!

Та, отхлебнув, скривилась:

– Такое же пить нельзя!

– Пей, кому говорю! Такое в твоей ситуации в самый раз. Знаешь, как сладкое для деятельности головного мозга важно?

Так они незаметно перешли на ты, что Леру, однако, совершенно не напрягало. Журналист Федор Крылов наверняка был скользким, не особо внушающим доверия субъектом, однако при этом обладал несомненным обаянием и, что самое занятное, определенными моральными принципами.

Ну, или аморальными.

– Значишь, ты мне веришь? – спросила Лера, и Федор, прихлебывая свой жутко сладкий чай, заявил:

– Ну да, ласточка моя!

Сердце Леры радостно забилось: наконец-то после всех ужасов слабый лучик надежды!

– Значит, теперь можно добиться того, чтобы с моего отца сняли обвинения? Ведь эта сенсация в самый раз для вашей газеты, ведь так! Еще бы, человек, которого без причин обвинили в серийных убийствах, и его печальная судьба…

Федор, поставив стакан на столик, помолчал и наконец произнес:

– Хоть врать и люблю, но тебе, ласточка моя, не буду. Теоретически да, но практически – нет. Потому что издание, в котором я работаю, специализируется на свего рода сенсациях, но сенсациях, которые мы сами и выдумываем. С реальными делами связываться опасно, зачастую за ними стоят интересы влиятельных и опасных людей…

Лера запальчиво заявила:

– Но ты журналист, ты должен…

Федор, подложив себе в чай еще ложку сахару, прервал ее:

– Я не журналист, а так. И поэтому никому ничего не должен. Главный, и я это знаю точно, на такое не пойдет. Знаешь, как мне все представляется? – Втянув воздух, он продолжил: – Твой отец, ласточка моя, связался с твоей одноклассницей. Может, по любви, может, по причине отсутствия секса. Ты уж извини. Почему она с ним связалась, это вопрос иной. А потом ей не повезло быть убитой маньяком, потому что по ночам шлялась там, где не следовало бы, с учетом криминогенной обстановки в вашем городе, а твой отец оказался в неправильном месте в неправильное время. И повел себя абсолютно неправильно. В итоге твоя подружка мертва, а твой отец, которого не без причины, ты уж согласись, заподозрили в причастности к смерти твоей Лариски, покончил с собой. Ты уж извини, но и твоя подруга, и твой отец сами во всем виноваты. А то, в чем не виноваты, это просто злая ирония судьбы! А твоя бабушка – это так, случайная жертва. Лес рубят – щепки летят, ласточка моя!

Лера снова заплакала.

Федор, присев рядом с ней, вздохнул:

– Ну вот, скажешь человеку раз в год правду, и тем самым его расстроишь. Понимаешь теперь, почему я постоянно вру?