Роза пустыни - Сьюзен Симмонс

Девушку как магнитом потянуло в зал. Здесь хранилось много удивительных сокровищ, хотя было пыльно и грязно. Кое-где висела паутина, а снизу с пола доносилось какое-то подозрительное шуршание.

Элизабет склонилась над великолепно сохранившейся погребальной маской, украшенной сердоликами, лазуритом, кварцем, обсидианом, бирюзой и цветными стеклянными бусинами, и потеряла счет времени.

Опомниться ее заставила боль в шее – слишком долго оставалась в неудобном положении.

Элизабет подняла руки, растирая усталые мышцы, и только теперь заметила, что в помещении стало сумрачно. Окна здесь не было, а из коридора теперь падало очень мало света. К тому же, как наконец она почувствовала, в хранилище дурно пахло. «Пахнет смертью», – пришло ей в голову.

Элизабет встревоженно огляделась. Ей показалось, что откуда-то раздались шаги.

– Джек?

Но почему-то она была уверена, что это не Джек. Резко обернулась, но никого не увидела.

– Эй, кто тут? – окликнула она. Ей вдруг стало страшно, хоть она и не могла бы объяснить почему.

Ответа не было. Мертвая тишина.

Элизабет сказала себе, что, наверное, ей пора вернуться и присоединиться к остальным. Несомненно, ее отсутствие уже замечено и вызвало недоумение. Возможно, о ней даже беспокоятся.

Ее рука уже легла на дверную ручку, когда она увидела на стене огромную нависающую над ней тень. Страх подхлестнул все ее чувства. Элизабет с трудом сдержала крик. А в следующую секунду уже смеялась над собой: у двери оказался поставленный вертикально гроб для мумии, которого она просто прежде не заметила.

Девушка остановилась, чтобы рассмотреть иероглифы, начертанные на его крышке. Ведя по древним надписям кончиком пальца, она прочла вслух:

– «Проклятие да ляжет на всех, кто причинит вред или совершит надругательство над Рахотепом, тем, кто обитает внутри».

Заглянув за полуоткрытую крышку, она обнаружила, что саркофаг пуст.

А вот сам зал хранилища явно не был пустым. Потому что в следующую секунду Элизабет почувствовала, как кто-то с силой толкнул ее в спину и запихнул в пустой гроб.

Яростный голос (невозможно было определить, принадлежал он мужчине или женщине) прошипел:

– Убирайся, англичанка. Возвращайся туда, откуда приехала, пока с тобой не случилось беды.

А потом крышка захлопнулась.

Элизабет попыталась открыть гроб и очень быстро поняла, что это невозможно – крышка была тяжелой. В древности ведь не предполагали, что мертвец захочет сбежать.

У нее застыла в жилах кровь. Это смерть?..

Она опять куда-то исчезла!

Зеленое платье стремительно удалялось по коридору Музея древностей. Элизабет свернула за угол, и все – больше он ее не видел.

Глупая женщина!

Глупый ребенок!

Элизабет Гест одновременно была и тем, и другим – и ребенком, и женщиной.

Черный Джек запустил пальцы в густые черные волосы и забормотал себе под нос:

– Черт! Черт! Черт!

Он начинает привыкать к роли спасителя этой пигалицы. И ему надо поторапливаться, пока остальные не вернулись и не начали задавать вопросы. Вопросы, на которые ему не захочется отвечать. Например, почему она вообще от него убежала.

Не может же он сказать, что они вдвоем рассматривали эротический папирус и что юная девица была шокирована рисунками.

Вспомнив о папирусе, лорд живо представил на месте царственных особ себя и Элизабет.

Он сразу почувствовал, как начинает наливаться желанием его плоть.

– Тебе следовало бы сосредоточиться на деле, Джеки, – укоризненно произнес он и зашагал по коридору, гулко стуча каблуками по мраморному полу.

С момента встречи с великолепной леди Элизабет он превратился в похотливого сына Осириса! Их знакомство длится меньше двух недель, а он уже совсем измучился от неутоленного желания. Конечно, надо признаться: у него давно не было женщины, но дело не только в этом. Его больше не устроит любая женщина. Ему нужна Элизабет – или никто.

– Хорошенькое дело! – раздраженно бросил Джек, поворачивая за угол. – Попался в собственную ловушку, идиот чертов!

Вспоминая о пирамиде Хеопса (это случалось часто, ведь он потом три ночи провел без сна, проклиная себя за невоздержанность), Джек снова и снова испытывал блаженство – Элизабет будто наяву страстно трепетала в его объятиях, под материей платья налились страстью ее соски и превращались в две дивные пуговички, – и всякий раз напоминал о себе его «недуг».

Дьявольщина!

Нет, ему не следовало сегодня дразнить Элизабет. Ему не следовало стоять и смотреть на то, как изменилось ее прелестное лицо, когда она наконец поняла, что за папирус они рассматривают. Он-то, конечно, понял это с первого взгляда. Понял и то, что ее это шокирует. Любая невинная девушка была бы шокирована, а в невинности Элизабет он не сомневался.

– Ты стал паскудным варваром, Уик!

Джек на секунду задумался, почему почти не чувствует раскаяния. Конечно, в этой стране мало кто испытывает угрызения совести. Вот в Англии… Но он давно перестал быть англичанином. Или по крайней мере так он себе говорил.

Джек знал, что ему надо сделать. Он должен найти Элизабет. Извиниться перед ней. Успокоить ее. Возможно, пару раз поцеловать. А потом отвести к остальным. И прежде всего ему следует вести себя так, как подобает джентльмену.

Джек шагал по коридору, открывая одну дверь за другой, но везде видел только пустые залы.

– Элизабет? Элизабет, где вы?

Ответа не было.

Ни звука.

Он прошел по следующему коридору и обследовал галереи по обе его стороны. Можно было подумать, что Элизабет растаяла в воздухе.

Черный Джек остановился в середине главного коридора, широко расставив ноги и невольно сжав руки в кулаки.

Ну где же она? Дьявол!

Может быть, девчонка ведет с ним игру? Решила ему отомстить? Ну так она об этом пожалеет. Он не из тех людей, с кем можно играть.

Если только эту игру не придумал он сам…

Когда прошло еще полчаса, а Джеку по-прежнему не удалось отыскать Элизабет, он по-настоящему встревожился. Внутренний голос подсказал ему, что она в опасности и что необходимо как можно быстрее найти ее: не для того, чтобы компания не подумала, будто они где-то уединились, и не для того чтобы «отшлепать» ее за капризы и своеволие. Девушку немедленно надо спасти! Она – на грани жизни и смерти.

Тревога заставляла его спешить. Он оказался в той части музея, по которой они не проходили в начале дня. Остановился, наклонил голову и прислушался.

Тук. Тук. Тук.