Все дороги ведут в Рим - Роман Буревой

– Спокойно! – прошипела Береника.

– Сколько их? Шестеро. Да, вместе с Александром… Три женщины и трое мужчин. Имена?.. Как тебя звать? – спросил гвардеец у дерзкой красавицы.

– Береника… – Её имя никому ничего не могло сказать, и потому она всегда называлась подлинным именем. – Пропустить?.. – переспросил гвардеец.

Что ж, за последние пять лет он и не к такому привык во дворце. А тут почти что невинное: племянник пригласил к себе в гости дядюшку. Семейный обед, можно сказать. Ну тащатся следом какие-то подозрительные личности. Так этому давно не удивляются.

И их впустили. Каждому на тунику прикололи специальный пропуск. Гвардеец вёл их по коридорам. Береника что-то шепнула преторианцу, и тот повернул назад. Серторий сразу же после этого исчез, потом куда-то делись подружки-уродинки. Понтий ещё шёл за Береникой и Александром, но все больше отставал.

– Я ж говорил – получится! – бормотал Александр, клацая зубами.

– Чего ты испугался, трусишка? – засмеялась Береника. – Чего ты вообще все время боишься? А? Да ты весь дрожишь! Чего ты боишься?

– Я… ничего… – Он продолжал дрожать.

Береника и сама догадалась.

– На кухню, – приказала требовательно.

Здесь были конфискованы три бутылки вина, пирог с птицей и кругляк колбасы.

Остановились в переходе и пили вино, передавая друг другу бутылку. Страх Александра истаивал с каждым глотком. Дрожь сменилась смехом. Рядом, в нише, какая-то мраморная статуя равнодушно наблюдала, как Береника ласкает юношу, как мимолётно касается его губ и ускользает. Александр пытался ответить на её поцелуй, но почему-то не получалось. Береника толкнула ближайшую дверь, и дверь открылась. Судя по всему, это была какая-то кладовая – они сразу рухнули в ворох ткани. Он не видел ничего в темноте, но на ощупь эту ткань было не спутать ни с какой другой.

– Кладовая пурпура, – дошло вдруг до Александра.

– Ну и что? – расхохоталась Береника. – Отлично ужинать, сидя на пурпуре.

Он попытался в темноте задрать её тунику. И получил по зубам.

– Почему? – спросил он жалобно.

– Потому.

Нелепый ответ.

– Ну пожалуйста, – Он надеялся, что она уступит. Как он сам уступил ей, когда она волокла его из дома. Она должна согласиться. Но Александр ошибся – Береника была непреклонна. Она ела пирог и на все просьбы отвечала: «Нет».

И хохотала. Знала, что этим «нет» он не посмеет пренебречь.

Потом вскочила, размотала рулон ткани, обрядилась в пурпур, как Августа.

– И ты давай! Давай, наряжайся!

И он повиновался. Они носились по галереям Палатина, выкрикивая: «Славься, император! Идущие на смерть приветствуют тебя!» И хохотали. Почему-то им казалось смешным, обрядившись в пурпур, орать приветствие гладиаторов. Преторианцы узнавали Александра и не останавливали весельчаков.

– А где остальные? – дивился юноша.

– Зачем нам остальные?! – хохотала Береника.

И вдруг огромный змей выскользнул из отверстия под потолком, метнулся молнией, обвился вокруг их тел и слепил в одно. Пленники не могли даже пошевелиться. Дышали, и то с трудом. Её лицо плотно прижималось к его груди – ему нос и рот залепили пурпурные складки. Огромная голова змея приблизилась к пленникам вплотную, вертикальный зрачок несколько секунд вглядывался в остановившиеся, оледеневшие от ужаса глаза Александра.

– Уходите. – Змей опустил их на пол.

Кольца разжались. Береника схватилась за горло, судорожно глотнула воздух. Александр брезгливо стряхивал пурпурные тряпки – они были мокрыми: он обмочился.

– Вон из дворца! Сейчас же! – прошипел змей.

Александр на четвереньках пополз по коридору. Береника, придя в себя, довольно долго разглядывала змея. Потом поднялась. Пошатываясь, двинулась по коридору. И уже в переходе, когда змей не видел её, сделала неприличный жест. И в ярости плюнула на пол.

Из ближайшей двери выскользнул Серторий.

– Все, как я думал, – сказал он. – План у меня.

Береника кивнула:

– Теперь уходим.

– А где Александр?

– Он тебе нужен?

– Нет, но…

– Мне он не нужен.

Она двинулась к выходу. И Серторий послушно побежал следом. Возле ближайшей ниши их ждали две подружки-уродинки и Понтий.

Кассий Лентул вновь позвонил вигилам. Он звонил ещё утром, а потом днём, но ответа не получил. Его дочь исчезла – и все. Когда он вновь услышал: «К сожалению, мы не имеем о вашей дочери Маргарите Руфине никаких сведений», Кассий понял, что случилось самое худшее. Девочка попала к исполнителям. Теперь не было никакой надежды. Свою добычу исполнители никогда не выпускают из лап. Кажется, был один случай, когда сам император отбил у «траурников» девчонку. Но тогда исполнители совершенно обнаглели и на глазах у десятков свидетелей запихали девушку в чёрное авто. Тех наглецов, говорят, даже судили и отправили в карцер. Но после этого девчонки стали пропадать по ночам. И никто никогда ничего не видит. Нет ни улик, ни свидетелей. Тела иногда находят, но чаще – нет. Его девочки наверняка уже нет в живых.

– Ничего? – спросила Роксана, догадавшись, куда звонил муж.

Тот отрицательно покачал головой.

– Может, ещё не поздно обратиться к Августу?

Она тоже слышала эту историю про чудесное спасение. Сказочка гением надежды порхала по Риму от одного дома к другому. Император может, он спасёт. Надо только успеть. Но обычно никто не успевал.

– Я точно знаю, – голос Роксаны дрожал. – Племянницу Юлии Кумской Август спас. Исполнитель волок её в авто, а император увидел и отнял. Точно.

История удвоилась, утроилась, была возведена бесчисленными повторениями в бесконечную степень. Племянницы, дочери, внучки, спасённые императором, множились день ото дня. Но ясно было, что теперь даже в сказочку верить поздно. Если и стоило звонить куда-то, то сразу же, в ту же ночь.

Роксана старательно подавила вздох. Она и сама понимала, что они преступно медлили. Почему? Боялись поверить в несчастье? Или просто боялись Как легко меняется смысл удалением или добавлением двух слов. Как легко меняется жизнь заменой одного имени на другое. Руфин захотел вычеркнуть из анналов имя Элия, а вычеркнул вместе с именем Цезаря и своё собственное. Их обоих заменил Бенит. Кому-то это могло показаться игрой в слова – не более. Но в этой игре слова приобрели необычайный вес. Смертельный вес – если быть точным.

До недавних пор жизнь семьи Лентула была почти сносной, почти счастливой даже. Доходы частного медика весьма высоки, Роксана время от времени публиковала библионы-безделки. Ей нравилось их писать – незамысловатость сюжета и лёгкость стиля не требовали душевного напряжения. Поначалу, правда… когда-то… очень давно… Она пробовала сочинять что-то тяжеловесное, претендующее на отражение жизни, и – даже! – пыталась нечто из своего тайного и тайно-постыдного перенести на бумагу и поразить. Но никто не поразился. С тем, первым, библионом её пришёл поздравить лишь Кассий Лентул, сам выведенный на страницах под более чем прозрачным псевдонимом. Её тронуло его почитание. Прежде она медика едва замечала. Он был невзрачен, почти некрасив и выглядел старше своих лет из-за ранней лысины и старомодных очков. Но в тот вечер она взглянула на него по-другому. «Почему бы и нет?» – задала себе практичный вопрос. И причины для сурового «нет» не нашлось. Разве что фото Квинта на стене её спальни. Но ведь портрет можно убрать. И она убрала портрет.