Жизнь среди людей - Алиса Рекунова

Влад кивнул, а потом спросил:

– Откуда ты все это знаешь?

– Читал.

– Ясно, – он снова кивнул.

Мы замолчали, но я не хотел молчать. Я хотел говорить, говорить и говорить.

– А ты смотрел «Светлячка»? – спросил я.

– Нет, а что это?

– Хороший сериал. Хочешь посмотреть?

– Давай, – улыбнулся Влад.

Тогда я взял ноутбук со стола и сел на диван. Влад сел рядом со мной.

Мы успели посмотреть три серии, а потом Влад и Игорь уехали домой.

Что такое любовь? Я все еще этого не понял. И это меня даже не удивляет.

Удивляет меня совсем другое.

Почему никто не может конструктивно объяснить, что это такое?

Шла предпоследняя неделя перед каникулами.

Выпал первый снег и почти сразу растаял, а я начал мерзнуть так сильно, что надел зимний пуховик. Я сидел вместе с Алиной за ее партой, хотя мы почти не разговаривали.

Теперь я начинал разговор с ней чаще, чем она со мной.

Во вторник, когда Алина зашла в класс, Саша Соколов спросил у нее:

– Не боишься сидеть с зомби? Вдруг он сожрет твои мозги?

– Да там жрать нечего, – сказала Вика, и все засмеялись.

Алина молча села рядом со мной.

– Привет, – сказал я.

Она просто кивнула.

Мне нравилось, что она никак не реагирует на шутки, связанные со мной.

В среду я собрался идти на факультатив по психологии, но вспомнил, что больше туда не хожу. Поэтому после школы мы с Артемом и Гришей поехали ко мне, а Надю снова не позвали. Вместо этого ко мне домой пришла Эми, и они с Артемом закрылись в моей комнате, а Гриша и я остались в зале и пили пиво.

После этого мы с мамой пошли ужинать в тайский ресторан. Вдвоем.

Я только-только начал читать «Время для звезд» Роберта Хайнлайна и мог думать только о несправедливости, с которой столкнулся главный герой. Он хотел полететь в космос, но у него был очень доминантный брат-близнец, который сам хотел полететь. Этот брат всегда получал то, чего хочет. Такая позиция казалась мне очень эгоистичной.

– Я должна тебе кое-что сказать, – заговорила мама после того, как мы сделали заказ.

На эту фразу у меня уже выработался условный рефлекс. Если она так говорит, это означает что-то плохое.

– Да? – Я посмотрел ей в глаза и улыбнулся, обнажив зубы и одновременно стараясь не напрягать мышцы нижней челюсти. Я прочитал, что такая улыбка кажется более естественной.

– Думаю, предисловия будут лишними. К некоторым вещам нельзя подготовить. Игорь и Влад скоро переедут к нам, – сказала мама.

Я смотрел на нее. Не знаю, сколько это длилось, но в какой-то момент я понял, что продолжаю улыбаться. Тогда я перестал.

– Я сейчас вернусь, – сказал я и пошел в туалет.

Раковины находились прямо в кабинках, так что я закрылся и включил ледяную воду. Подставил руки под воду и приложил их к щекам. Постоял так немного, а затем вернулся к маме.

– Хочешь что-то сказать? – спросила она.

– Это изменит твое решение? – спросил я.

– Нет, Леша. Мы уже все решили.

– Значит, мне нечего сказать.

И мы замолчали.

После этого я ел рис с морепродуктами, откладывая пророщенные бобы на край тарелки и не глядя на маму. Я пытался думать о книге, но у меня не получалось. Подумаешь, выдуманная несправедливость.

Мы поехали домой сразу после ужина, хотя до этого договаривались зайти в магазин и купить мне новые осенние ботинки.

– Ты тоже не говоришь мне обо всех своих планах, – сказала мама, когда мы выезжали с парковки торгового центра.

– Каких планах? Мои планы касаются только меня.

– А кошка?

Я вздохнул.

Сначала мама, конечно, не согласилась, что теперь с нами будет жить еще и кошка, но через три дня купила пятнадцатикилограммовый пакет сухого корма и металлические миски.

Это значило, что мама тоже полюбила Шрайк.

Да и как можно было не полюбить Шрайк? Она была очень ласковая и очень дружелюбная. Правда, я уделял ей не слишком много внимания, потому что много времени проводил с Артемом и Гришей.

Но, когда они уходили, а я делал домашние задания или читал, Шрайк сворачивалась у меня на коленях. Она приходила ко мне под одеяло, когда я ложился спать. Было немного страшно, что я могу ее задавить, поэтому я клал ее подальше, но она все равно забиралась под одеяло и тихо мурлыкала. У нее были зеленые глаза, пушистая шерстка и длинные-длинные усы.

Но Шрайк – это кошка. Кошка – не человек. Не два человека.

– Если честно, я не планировал заводить кошку. Это было спонтанное решение. Просто я шел и…

– Вот именно. Ты шел и понял, что должен сделать это. Так и мы.

– То есть это было спонтанное решение?

Мама издала звук, который я идентифицировал как смешок.

– Послушай, Леш. Мы с Игорем уже давно вместе.

– Насколько давно?

– Больше года.

– Влад давно про вас знает?

– Немного дольше тебя, – сказала мама, – Мы не знали, как ты отреагируешь на это, поэтому не сказали сразу.

– Ты это уже говорила. Но зачем вам жить вместе? Разве тебе не хочется иметь личное пространство? Быть иногда одной?

– Нет. Нам нравится быть вместе.

– Ты его любишь?

После шести секунд молчания она ответила:

– Думаю, что люблю.

Люблю. Это сложное слово.

– Что такое любовь? – спросил я.

– Давай без этих дискуссионных вопросов. Спроси об этом у кого-нибудь другого.

Обычно кем-нибудь другим был папа, и я спрашивал у него то, что не понимал. Ну раньше.

– Это не дискуссионный вопрос, – сказал я, – Я правда хочу знать.

Когда я спросил у нее, то понял, что речь идет не только о ней и ее новом мужчине. Это касалось и меня.

После того случая, когда Алина взяла меня за руку, наши отношения никак не изменились. Иногда она улыбалась мне, а я улыбался в ответ. И все.