Я за тебя умру - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

— Она его не брала. Ты сама понимаешь. Может, это я украл.

— Не ты.

— Не я. Пока, Велия. Бенни, пока. Я зайду к вам, когда на мой фильм снесут кассы. И расскажу вам об этом.

Через несколько минут автомобиль стал пятнышком вдали.

Крис и Джуди сели у обочины.

— Так.

— Так.

— Ну, что, теперь пешим ходом или на попутных.

Крис посмотрел на нежный румянец белых щек, в зеленой бронзы глаза, зеленее буро-зеленой листвы вокруг.

— У тебя этот бриллиант? — вдруг спросил он.

— Нет.

— Неправда.

— Ладно. Тогда — нет и да, — сказала она.

— Что ты с ним сделала?

— Ах, здесь так приятно, не будем пока об этом.

— Не будем пока об этом! — повторил он в изумлении от ее безмятежности. — Как будто это пустяки! Я намерен вернуть камень Велии. Я в ответе. В конце концов, я ее с тобой познакомил…

— Ничем не могу помочь, — холодно ответила она. — У меня его нет.

— Что ты с ним сделала? Отдала сообщнику?

— Вы думаете, я воровка? Тогда я изумительно все спланировала. С вами познакомилась и так далее.

— Если была ею, то с этой минуты перестала быть. Велия получит свой бриллиант.

— Он, между прочим, мой.

— То есть «что у меня, то на девять десятых мое»? Ну…

— Я не в этом смысле, — перебила она с сердитыми слезами. — Он принадлежит моей маме и мне. Ладно, я расскажу, как было дело, хотя собиралась молчать. Отец владел судоходной компанией «Ниаск лайн», и когда в восемьдесят шесть лет он совсем ослаб, мы следили, чтобы он всегда плавал в свое отделение на западном побережье с врачом и сиделкой. Однажды вечером он сбежал и в ночном клубе подарил девице бриллиант, который стоил восемьдесят тысяч долларов. Он рассказал об этом сиделке — считал, что это умно и забавно. Мы знали, сколько стоит камень, потому что нашли квитанцию нью-йоркского торговца. Отец умер по дороге в Нью-Йорк — и не оставил ничего, кроме долгов. Он был сенильный… понимаете, выжил из ума. Ему место было в доме престарелых.

— Но откуда тебе знать, что у Велии — этот камень?

— Я и не знала. Я ехала в Лос-Анджелес, чтобы разыскать женщину по имени Мэйбл Диченик — мы нашли в банковских отчетах чек на десять долларов, выписанный на это имя. А его секретарша сказала, что чеков он вообще не выписывал — только в тот вечер, когда сбежал с корабля.

— Но ты же не могла знать… — Крис задумался. — Когда увидела камень. Думаю, такие — довольно редки.

— Редки? Такой величины? В счете от ювелира его родословная описана не хуже, чем у чистокровного скакуна. Мы были уверены, что он должен лежать в его сейфе.

Крис догадался:

— Понимаю, ты думала договориться с ней или действовать через суд.

— Думала. Но когда встретилась с таким экземпляром, как ваша Велия или Мэйбл, поняла, что эта будет сражаться до конца. И деньги на это у нее есть. И вот вчера ночью — счастливый случай… и я подумала, если возьму его…

Она умолкла, и он закончил за нее:

— …и когда она остынет, прислушается к голосу разума.

Сидя на земле, Крис долго размышлял, где тут правые и где виноватые. С одной точки зрения, это не имело оправдания… однако он читал о разводах, где супруги боролись за ребенка вплоть до похищения. Чем это было оправдано — любовью? Но здесь со стороны Джуди была простая человеческая потребность в средствах существования.

Что-то надо делать с Велией.

— Что ты с ним сделала? — требовательно спросил он.

— Он на почте. Утром, когда мы стояли в Финиксе, кондуктор отправил его в мой адрес. Я завернула его в старую юбку.

— Господи! Но это же опять страшный риск.

— Все это путешествие — страшный риск.

Вскоре они были уже на ногах и шли на запад, и за спиной у них поднималось нежаркое солнце.

— В дороге вдвоем, — рассеянно произнес Крис. — Да, так называется сценарий. — И к Джуди: — А ты назовешься моей девушкой.

— Я знаю.

— В дороге вдвоем, — повторил он. — Я думаю, это лучший способ узнать другого человека.

— Мы будем много путешествовать, да?

— Да, и всегда вдвоем.

— Нет, иногда ты один. Но я всегда буду на месте, когда ты вернешься.

— Да уж, будь любезна.

23 сентября 1935 года Фицджеральд писал своей подруге Лоре Гатри (Херн) из Балтимора в Эшвилл: «Пришли мне страничку заметок о фестивале цветов в Эшвилле — хочу написать здесь один рассказ — сегодня набросал план». К середине ноября 1935 года Фицджеральд закончил два черновика этого рассказа, который в письме к Гарольду Оберу назвал «историей о самоубийстве». Он очень хотел продать его, признаваясь, что ему снова нужны деньги: «Если «Я за тебя умру» купят, это кардинально изменит ситуацию». От Фицджеральда не ждали «истории о самоубийстве», особенно читатели, привыкшие к более легкой пище 1920-х. Это намеренная попытка усложнения и отхода от юношеских романтических сюжетов его ранних рассказов. История, разворачивающаяся на фоне живописных гор Северной Каролины, сама по себе довольно мрачна. В богатстве красок и описаний, а также в фигуре обреченного и потенциально опасного Деланнукса заметны многочисленные отзвуки «Великого Гэтсби». Слова «поднимая вокруг себя ядовитую пыль» живо напоминают этот роман. Съемки фильма в сочетании с любовной историей и оператор, влюбленный в кинозвезду, также вызывают в памяти режиссера и его героиню на одной из вечеринок у Гэтсби. Кроме того, Атланта Даунс и Деланнукс отчасти напоминают Розмари Хойт и Дика Дайвера из романа «Ночь нежна».

13 декабря Обер писал Фицджеральду о перспективах рассказа:

Смягчать угрозу самоубийства Фицджеральд отказался. В январе 1936 года он ответил Оберу из балтиморской больницы: «Если продать «Я за тебя умру» не удастся, отошлите его обратно мне. Сам я больше не стану его трогать, но я знаю здесь одного малого, который, возможно, выправит его за часть гонорара, если таковой когда-нибудь будет получен». Упомянутый в письме «малый», Чарльз Маркис Уоррен (1912–1990, известный в первую очередь как создатель телесериала «Сыромятная плеть») познакомился с Фицджеральдом в Балтиморе в 1933 году и позже работал с ним в Голливуде над сценарием «Ночь нежна», но «Я за тебя умру» Уоррен не исправлял. Обер предложил послать рассказ в более скромный журнал «Пикториал ревью», но, несмотря на отчаянную нужду в деньгах, Фицджеральд на это не согласился. 29 января он снова написал: «Я хотел бы, чтобы Вы вернули мне «Я за тебя умру» в ближайшее время».