Синий взгляд Смерти. Рассвет. Часть первая - Вера Камша

– Вы с Савиньяком любой завтрак испортите, – Ариго вытащил шпагу. – Вчера ты выиграл уверенно.

– Маршал Лионель долго не тренировался, но в случае продолжения боя моя победа выглядела бы не столь убедительно. Если б она вообще была. Удачи, Герман.

– Удачи.

Мысль об утренних тренировках осенила Ойгена, решившего, что вид фехтующего начальства поднимет дух подчиненных. Эмиль не только согласился с этим, но и присоединился, прибывший Лионель тоже взялся за шпагу. Его первым противником стал брат, затем – Райнштайнер, сегодня пришел черед Ариго.

– А прохладно, – вместо приветствия заметил Эмиль. – До четырех? Или до шадди?

– Лучше зависеть от времени, чем от случайности, – выбрал бергер. – За столом нам предстоит важный разговор, а после завтрака назначена проверка артиллерии. Завтрак следует начать в срок.

– Не возражаю. – Проэмперадор отсалютовал шпагой. – Приступаем?

Бывший подросток из Сэ в самом деле оказался трудным противником, и, пожалуй, он дрался лучше брата. Жермон успел перепробовать многое из того, что отрабатывал с Ойгеном, получалось просто отлично, только Лионель либо вовремя парировал атаки, либо уклонялся от них. При этом Савиньяк почти не атаковал сам… Почти. Жермон едва успел отвести неожиданный и быстрый выпад, а шанса на контратаку ему не дали. Они уже несколько минут кружили по бывшему току, без толку стуча шпагами, и это не было так уж весело, это начинало злить, словно ты дрался с собственным отражением или, того хуже, сам стал отражением белокурого противника. Разве можно обмануть и достать клинком самого себя? Разве можно пропустить подобный удар? Старые защиты, новые… Стать Приддом… Вальдесом… Райнштайнером. Да, Райнштайнер победил. Вчера – и потому, что все вышло слишком быстро. Двойной финт… Как же, пропустит он! Обработка клинка. Сорвалось. Ложное отступление, так мы и поверили… Сейчас перебросит шпагу в левую? Так и есть, перебросил! И тут же отшагнул назад.

– Ариго, вы ведь знали, что я сделаю?

– Что… Разрубленный Змей, да, знал!

– А я знал, что будете делать вы. Барон, Эмиль, прервитесь-ка!

Первым, само собой, вышел из боя Райнштайнер, на физиономии которого читалась живейшая заинтересованность. Вот Эмиль, тот явно предпочел бы продолжить схватку.

– Если я правильно понимаю, – предположил бергер, – произошло что-то важное.

– Не произошло, происходит. Господа, мы с генералом Ариго предугадываем намерения друг друга. Вчера ближе к концу схватки мне показалось, что я знаю, что предпримет барон. Прежде за мной подобного не водилось даже во время тренировок с братом.

– У меня и сейчас не случается, – отмахнулся Эмиль, – и я что-то не заметил, что Райнштайнер меня раскусил.

– Нет, – подтвердил Ойген, – но я обратил внимание, что с некоторых пор мы с Германом угадываем движения друг друга. Я отнес это на счет пройденного нами обряда. Кроме того, я, хоть и не столь четко, чувствовал намерения адмирала Вальдеса, а он – мои. Нам следует немедленно убедиться в нашем открытии.

– Меняемся, – подмигнул Эмиль, и клинки вновь застучали, но это уже не был бой с зеркалом. Жермону пару раз почти удалось обмануть противника и самому буквально в последний момент отвести весьма коварный удар маршала. До четырех уколов драться пришлось бы долго. Бой опять прекратил Проэмперадор, но отчета потребовал Ойген.

– Как всегда, – честно сказал Жермон. – Хотя… Мы так и не задели друг друга.

– Ну удружили! – фыркнул Эмиль. – Не думал, что чего-то там предвижу – дрался, как человек. Теперь знаю, и половина удовольствия кошке под хвост.

– То есть, – уточнил барон, – вы и Герман чувствуете друг друга?

– Пожалуй, да… Хотя до зеркала далеко.

– Приходится признать, – Райнштайнер повысил голос, – что граф Савиньяк, ты, Герман и я неким образом связаны, и это проявляется во время напряжения наших сил как телесных, так и духовных. И еще я бы очень хотел знать, что каждый из нас видел сегодня во сне. Лично мне казалось, что я еду зимним лесом верхом на рыси, что невозможно не только потому, что рысь не поднимет человека, но и потому, что их спины слишком гибки для верховой езды.

– Я видел отца, – коротко бросил Савиньяк. – И горы. Ветровую гриву.

– А я не видел ни гор, ни леса, – отмахнулся Эмиль.

– Разумеется, – пожал плечами его брат, – ты видел даму, и, возможно, не одну.

– А мне и сказать нечего, – развел руками Ариго. – Если я что и видел, то забыл. Зато, когда меня ранило, я говорил с ежом, а когда мы с Ойгеном встречали Зимний Излом, мне привиделся уезжающий всадник.

– Герман, – лицо бергера стало укоризненным, – этого ты мне не говорил.

– Говорил! – возмутился Ариго. – Еж был маленьким, и он назвался Павсанием. Были еще ежи, здоровенные, на них везли пушки. Эти молчали.

– Ты не рассказывал про всадника.

– Продолжим за столом. – Эмиль кивком указал на приближающегося порученца. – Как-то мы сегодня быстро управились.

– Да, – согласился Ойген, – мне тоже казалось, что еще рано, но теньент Кальперадо всегда точен.

– Мой маршал, – точный Кальперадо щелкнул каблуками, – я позволил себе вас прервать. Прибыл капитан Давенпорт, у него дурные новости. В пятый день Осенних Скал в своем поместье утонул генерал фок Гирке.

– В том, что Давенпорт прибыл к нынешнему завтраку, есть глубочайший смысл. – Савиньяк взял с забора мундир за мгновение до того, как это сделал бы порученец. – Что ж, придется признать, что у нас есть определенные странности. И не у нас одних, за капитана Давенпорта, по крайней мере, я ручаюсь… Гирке – это серьезная потеря?

– Я бы назвал ее ощутимой и несвоевременной. – Райнштайнер выглядел недовольным, словно Гирке самовольно отлучился, нарушив тем самым диспозицию. – Кроме того, я назвал бы ее странной.

Раз в Озерном замке думают, что ей все известно, можно смело спрашивать. Женщины любят сплетничать, это говорил еще отец отца. Они – женщины, они будут болтать, и что-то да откроется. Мэллит кончила натирать мясо смесью трав и соли и отправилась сполоснуть руки.

– А почему госпожу Габриэлу пускают на башню? – Гоганни посмотрела на поливавшую ей женщину. – Она может упасть и разбиться.

– Она туда не ходит, – спокойно объяснила служанка. – Хозяйка не дает.

– Но я видела. – Мэллит взяла полотенце с жесткой вышивкой. – С моста. Госпожа Габриэла поднимала руки к небу, как будто молилась.

– Змею такие молятся… – Женщина торопливо оглянулась. – Правду сказать, барышня, это Эдуард гадюку выпустил. Болван ее девчоночкой на лошадках катал, вот слюни и распускает, а та и пользуется. Дурочка-то дурочка, но как из кого веревки вить, соображает. Эдуарда кто только не ругает, жена первая, толку-то… Да и госпожа туда же!