Если совершено убийство - Рут Ренделл

Уэксфорд задумался о личной жизни инспектора: одинокое существование в каком-нибудь аккуратном предместье в чистеньком домике на одну семью, имеющем общую стену с соседним домом, который он обставил для своей молодой жены, изменившей ему и бросившей его. Трудно себе представить большее унижение для мужчины среднего возраста, от которого так страдал Бейкер. Произошедшее, видимо, до глубины души потрясло этого когда-то уравновешенного человека.

Бейкер сидел рядом с водителем, а Уэксфорд с племянником — сзади; с того момента, как они отъехали от полицейского участка, никто не произнес ни слова. Чтобы снять напряжение, Говард спросил Бейкера, когда тот собирается переезжать из Уимблдона на новую квартиру, которую он купил на северо-западе Лондона.

— Думаю, в следующем месяце, сэр, — коротко ответил Бейкер не поворачивая головы, и шея его покраснела еще больше.

Упоминание Уимблдона напомнило Уэксфорду о Верити Бейт говорившей, что ее родители и какое-то время Сэмпсоны жили в этом пригороде. Именно там произошли неприятности у инспектора. Нимало не смутившись, Говард продолжал разговор, но Уэксфорду казалось, что инспектор отвечает только потому, что Говард выше его по званию. Когда суперинтендент заговорил о неделе, закончившейся двадцать седьмого февраля, когда Бейкер отправился на консультацию с адвокатами, а также улаживать дела с декораторами, инспектор только нетерпеливо передернул плечами, что выглядело довольно грубо.

— Простите, Майк, но вы из тех людей, которые никогда по-настоящему не отдыхают, — вежливо заметил Говард. — Даже когда вы должны быть где-то далеко, вы все равно каждый день оказываетесь поблизости от Кенберн-Вейл. Это место так привлекает вас?

— Грязная дыра, — резко отозвался инспектор. — Поражаюсь, как кто-то может жить там.

По тому, как напряглись плечи водителя, Уэксфорд понял, что тот жил как раз в этой «дыре», — еще один случай, когда инспектор, на этот раз словесно, унизил человека. В машине повисла тяжелая тишина. Говард избегал встречаться взглядом с дядей, а Уэксфорд растерянно уставился в окно.

День был сырым и туманным, и, хотя до вечера было еще далеко, за стеклами окон то там, то здесь виднелись огни, и светящиеся прямоугольники украшали серые фасады домов. Сам воздух казался серым и тяжелым от влаги, сделавшей мостовую совершенно черной. Кенберн-Вейл напоминал тусклый панцирь улитки, слабо мерцавший под пепельно-серым небом, которое низко опустилось и мрачно лежало на нем. По мере движения машины появлялись смутные очертания остроконечной крыши церкви, стадиона, развалин фабрик; затем эти очертания стали более зримыми и огромными и снова растворились в туманном воздухе. Только новые здания учреждений — вычурные и кричащие светящиеся башни — казались чем-то реальным в этом густом мраке.

Машина въехала в Копленд-Хиллз — район, который примерно неделю назад стал для Уэксфорда воротами во владения племянника. С тех пор многое произошло. Он задал себе вопрос, как бы чувствовал себя тогда в автобусе, если бы знал, что спустя неделю будет въезжать сюда в полицейской машине вместе с Говардом, правда, в качестве почетного гостя, но удостоенного чести и уважения со стороны племянника принять участие в допросе важного свидетеля. Эти мысли приободрили, его и, рассматривая Копленд-роуд со все возрастающим интересом, Уэксфорд решил не позволять Бейкеру обрывать его или охлаждать его энтузиазм.

Это была одна из улиц, на которую положил глаз Дербон, и Уэксфорд увидел, что целый квартал с левой стороны уже начали реконструировать. Все здания были в лесах, и люди красили высокие башни насыщенным кремовым цветом так, что стали видны лепные украшения над окнами в виде гирлянд из цветов, зелени, плодов, кистей винограда. Новые ажурные ограды из кованого железа, прислоненные к лесам, были готовы для украшения балконов.

Благодаря этим наполовину отреставрированным строениям соседние дома стали еще больше похожи на трущобы, но ни следы упадка, ни безошибочные знаки того, что каждый из них был заселен парой десятков совершенно не подходящих друг другу квартирантов или же какой-нибудь одной процветающей семьей, не могли совершенно уничтожить их исторической ценности. Гармиш-Террас теперь выглядела довольно бедной и посредственной по самой своей концепции, и все же это место отличалось какой-то странной, не подверженной разрушению красотой, потому что в нем, как в старой женщине, которая когда-то была хорошенькой девушкой, «костяк» остался прекрасным.

Миссис Кирби занимала часть первого этажа дома, отштукатуренный фасад которого по всей длине был испещрен трещинами, напоминающими очертания реки на географической карте. Когда-то в детстве, проведенном в Йоркшире, она, наверное, тоже была хорошенькой девочкой. Акцепт выдавал в ней уроженку с востока этого графства. Уэксфорду любопытно было узнать, какое же стечение обстоятельств заставило ее переселиться в Кенберн-Вейл. Миссис Кирби было около шестидесяти. Очевидно, она сдавала в аренду весь дом, но сама занимала только три комнаты, сверкающие чистотой.

Уэксфорда поразила посредственность обстановки. Место же показалось ему любопытным: широкая улица, большие особняки, напоминающие утесы и украшенные орнаментами и окнами. Оно, вероятно, должно было напоминать саму миссис Кирби со всей ее историей. Что думала она о людях в экзотических одеждах, с темнокожими лицами, вызывающе ведущих себя парнях и девушках, живущих в «муравейнике» над ее головой? Она продолжала жить так, словно по-прежнему находилась в йоркширкском коттедже, — подтверждением тому было данное ею в мельчайших деталях описание того, как она провела пятницу двадцать пятое февраля. Миссис Кирби вставала рано — в семь часов утра, делала уборку квартиры и, стоя у забора, болтала с соседом. Будучи женщиной словоохотливой, хозяйка квартиры рассказала трем полицейским обо всем, чем она занималась, перечислила блюда, приготовленные к обеду, и, наконец, к вящей радости Бейкера, уже переступавшего с ноги на ногу от нетерпения, перешла к визиту Грегсона в половине первого.

— Ой, знаете, он пришел в половине первого. Я запомнила это точно, потому что в это время обедаю. Помню, тогда еще подумала, как это у некоторых людей хватает наглости приходить в такое время. Я спросила его: «Вы долго пробудете здесь?» — а он ответил, что с полчаса. Тогда я убрала свою тарелку в духовку — не люблю, чтобы люди смотрели, как я ем.

— Когда ему позвонили?

— Должно быть, после часу. Ой, знаете, я подумала-подумала и решила опять позвонить вам, потому что вы, ребята, твердили об этом звонке целых полчаса. Так вот, я услышала, как зазвонил телефон, взяла трубку и ответила, а эта девушка и говорит: «Могу я поговорить с Грегсоном? Это из магазина».

— Вы уверены, что она сказала «из магазина»?

— Нет, я не могу сказать уверенно. Может быть, сказала «Ситансаунд» или как там они еще себя называют. Я позвала молодого человека, и он разговаривал с ней, то есть говорил «да», «нет» и «до свидания». Потом закончил работу и уехал.

— Попробуйте уточнить время звонка, миссис Кирби.

Она с удовольствием попробовала бы уточнить, однако и Уэксфорд, и Говард видели, что для нее понятия «сказать точно» и «уточнить» были не одно и то же. Миссис Кирби растерянно захлопала ресницами, желая произвести хорошее впечатление и добиться похвалы, даже если и не быть абсолютно точной.