Черный Дождь - Карл Ольсберг

желанием узнать, что произошло. Нервный ведущий разговаривал с высокопоставленным политиком, который знал о причинах трагедии не больше него самого. Фабьен потянулась за пультом и выключила телевизор.

— Пора укладывать детей, — сказала она. — Если хочешь, мы сегодня останемся у вас.

Нора кивнула.

— Это было бы замечательно.

35

Фаллер негодовала. В окрестностях Карлсруэ нельзя было снять даже угла в сарае, не говоря уже о гостиничном номере. Она объехала по меньшей мере 20 гостевых домов, но все тщетно. Перед ней маячила перспектива провести ночь в грязной и промокшей насквозь одежде на заднем сиденье машины.

Ранее Элли связала ее с Дирком Брауном, который оказался на удивление любезным. Он похвалил ее за преданность делу и попросил остаться в Карлсруэ (как будто Фаллер сама не догадалась бы). «Сейчас важно рассказать о том, какие последствия повлекла катастрофа для пострадавших», — сказал шеф. По его словам, ужасные кадры уже сто раз прокрутили по телевидению. Теперь нужно было осветить человеческое восприятие трагедии — именно в этом сила их журнала.

Они договорились, что Андреас, фотограф, завтра на машине приедет в Карлсруэ. Он должен был где-то с ней встретиться, чтобы вместе сделать большой фоторепортаж о «слезах Карлсруэ», как выразился Браун. Стиснув зубы, Фаллер согласилась. Что ей еще оставалось делать? Она была очевидцем величайшей катастрофы, постигшей Германию со времен Второй мировой войны, но, к сожалению, она была не единственным свидетелем происходящего. То, что сняла Фаллер на камеру мобильного телефона, не шло ни в какое сравнение с фотографиями высокого разрешения, которые были сделаны с вертолетов и съемочными группами, сбежавшимися в Карлсруэ, как мухи на сладкое. Ей за ними было просто не угнаться. Самая захватывающая история за последние десятилетия ускользала у нее из рук. Что ж, она постарается извлечь из ситуации максимум пользы. Но сейчас ей нужно было как-то пережить эту ночь.

Фаллер заехала на безлюдную улочку в каком-то захолустье к северу от Карлсруэ и поставила машину на стоянку. Она потянулась к радиоприемнику, чтобы выключить его, но ее рука застыла на полпути.

— …черный дождь. Повторяю: любой ценой избегайте дождя, который идет на обширной территории между Карлсруэ и Гейдельбергом. Это — радиоактивный дождь. Если вы живете в зоне поражения, не выходите из дома и не открывайте окна и двери. Если дождь вас затронул, тщательно помойтесь и обратитесь к врачу. А сейчас снова на линии наш корреспондент…

Коринна изучала свои ладони. Они были покрыты черными пятнами. Вся ее одежда промокла под дождем. Ее охватила паника. Ей захотелось сорвать с себя все, что было надето, но она понимала, что это мало поможет. Ей нужна была помощь, и как можно скорее. Она вспомнила, что ранее, когда искала комнату, проезжала мимо таблички с надписью: «Временный лагерь IV Брухзаль». Помнится, она тогда на долю секунды даже подумала, не заночевать ли там, но мысль о том, что ей придется провести ночь в большой общей палатке с сотнями беженцев, не воодушевила. Уж лучше спать в машине, но одной. Какой же наивной дурой она была! Ведь даже невежда знает, что после ядерного взрыва выпадают радиоактивные осадки. А она все это время ехала под проливным дождем, и ее заботило лишь то, проведет ли она ночь в теплой постели.

Фаллер завела машину и помчалась назад. В панике она свернула не туда и поехала в объезд, но все же добралась до лагеря. Припарковав машину в поле, она побежала к входу в лагерь. Длинная очередь людей стояла перед большой палаткой с красным крестом с надписью «Прием». Над головой кружили вертолеты. Они приземлялись на круглой заросшей травой площадке неподалеку, чтобы выгрузить раненых, и тут же снова взлетали, чтобы вернуться в зону бедствия и освободить место для следующего борта.

— Пропустите меня! — завопила Фаллер и попыталась протиснуться вперед. — Я заражена радиацией! Я…

Она запнулась, когда женщина, стоявшая перед ней, обернулась. Та тоже с головы до ног была черной, но не только от радиоактивного дождя. Ее лицо покрывали огромные, наполненные гноем волдыри, один глаз заплыл и превратился в узкую щелочку. Одежда на ней была изорвана в лохмотья. Женщина едва стояла на ногах. Она взглянула на Фаллер, затем качнулась — и начала падать лицом вниз. Первой реакцией Фаллер было желание с отвращением отскочить в сторону. Но вместо этого она подставила руки и поймала женщину.

— Черт побери! Помогите мне! Этой женщине нужна помощь! — закричала она. Врач, который стоял у входа в палатку и следил за очередью, подбежал на ее крик.

— Пойдемте со мной. Поможете отнести ее, — сказал он.

Он подхватил женщину под мышки, а Фаллер взяла ее за ноги. Они оттащили ее в приемную палату и положили на носилки. Врач осмотрел ее и покачал головой.

— Проклятье! — вырвалось у него. Он попытался узнать у женщины, как ее зовут, но та ничего не отвечала. Жестом он велел двум помощникам в оливковых военных комбинезонах забрать ее. Затем перевел взгляд на Фаллер.

— Вы ранены?

— Не думаю, — ответила Фаллер. — Но… эта черная штука.

Доктор кивнул. Он записал ее имя и адрес, а затем отправил ее в палатку, на которой большими черными буквами было написано «Дезактивация». Ей пришлось раздеться. Ее одежду и обувь положили в белый пластиковый пакет, затем в узкой кабинке она приняла душ с голубоватой жидкостью. Фаллер вымылась очень тщательно, как строгим командным голосом проинструктировала ее старшая помощница. Затем ей дали свежую одежду: трусы и нижнюю рубашку из белого хлопка, а сверху — что-то вроде светло-зеленой пижамы, которая висела на ней мешком. На ноги полагались пластиковые шлепанцы.

Ее попросили выпить две таблетки такого размера, что их едва удалось проглотить. Затем в одной из больших палаток на несколько человек Коринне выделили койку. Эти палатки были установлены аккуратными рядами на огромной территории. Фаллер раздумывала, не стоит ли ей отказаться от предложения и все же переночевать в арендованном автомобиле. Но мысль о том, что она получила дозу облучения и ей может потребоваться медицинская помощь, подавила неприязнь к перспективе провести ночь в помещении, забитом стонущими, умирающими людьми. Она поняла, что больше не является журналисткой, которая стоит над схваткой и наблюдает за происходящим со стороны. Она стала частью этой истории, жертвой катастрофы.

Долгое время Коринна ворочалась без сна. Но не постоянный гул вертолетов, все время доставляющих новые жертвы, мешал ей сомкнуть глаза. И не приглушенные стоны и причитания раненых, большинству из которых давали сильные обезболивающие. Ей не давал