Друзья, любимые и одна большая ужасная вещь. Автобиография Мэттью Перри - Мэттью Перри

— Nee, keine Ahnung, — говорила она. — Знать ничего не знаю.

— Завтра. Утром. Таблетка нет. Вместо этого. Сейчас, — сказал я очень медленно.

— Ich habe keine Ahnung, was Sie brauchen. Я понятия не имею, что вам нужно.

— Ты как все остальные! Никто не знает, что мне нужно!

Я снова вернулся в Лос-Анджелес. Мне казалось, что я пытаюсь мыслить трезво… подождите… А когда я успел обручиться? В моем доме живут собаки. Почему? Как это случилось?

Находясь под кайфом, я выпросил благословление у ее родителей. И пустил в свой дом собак… Вот как я боялся быть брошенным…

4

Похоже, я здесь уже бывал

Все это было так необычно… Как будто мы все уже были вместе в прошлой жизни или что-то в этом роде. Или в будущей жизни, но обязательно вместе… Вот это был день! День, из которого сотканы мои мечты.

Долгое время мне не хотелось слишком много говорить о сериале «Друзья». Частично это произошло потому, что я сделал в жизни немало другого, но… Но все и каждый хотели говорить со мной только о Чендлере! Как будто я Джеймс Тейлор, который всегда говорит только о своей песне Fire and Rain (если вы слышали эту песню, то знаете, что это такая маленькая сказка, полная ужасов). А еще это было похоже на историю группы, которая записала замечательный новый альбом, но когда они играют вживую, то все, что хочет услышать публика, — это хиты. Я всегда восхищался тем, что Курт Кобейн отказывался исполнять Smells Like Teen Spirit, a Led Zeppelin никогда не играли Stairway to Heaven. Газета The New York Times однажды написала, что «„Друзья“… прилипли к Перри, как пропотевшая футболка». Конечно, газетчики были неправы, и говорить так было очень жестоко, но они были не единственными, кто так думал. Я хорошо делал свое дело, но меня за это наказывали. Каждую пятницу вечером я оставлял на сцене кровавый пот и слезы — мы все это делали. Но это не значит, что мы можем преуспеть только в этом.

Я не жалуюсь. Если вы играете однотипные роли, то так и происходит.

Но в последние годы я пришел к подлинному пониманию того, что для людей значат «Друзья». И мы с самого начала знали, что это не обычный сериал, а нечто очень, очень особенное.

* * *

Итак, я стал последним актером, которого выбрали на роль за весь пилотный сезон 1994 года. Фактически, я получил работу в последний день его подготовки.

К счастью, «L.A.X. 2194» уже виднелся лишь в зеркале заднего вида, и я мог беспрепятственно превращаться в Чендлера Бинга. Понедельник, последовавший после пятницы, когда меня утвердили, стал первым днем моей новой жизни. Для меня это было важно, и я думаю, мы все чувствовали одно и то же, потому что все пришли на работу точно в назначенное время. И этот порядок оставался неизменным на протяжении всего времени работы над сериалом. Первым каждый божий день приезжал на работу Мэтт ЛеБлан, последней каждый божий день появлялась на съемочной площадке Дженнифер Энистон. Их авто становились все лучше и лучше, но порядок появления оставался прежним.

Все мы расселись за столом — и так впервые встретились друг с другом. Нет, все, кроме меня и Дженнифер Энистон.

Мы с Дженнифер познакомились через общих знакомых года три тому назад. Она сразу же меня очаровала (а разве могло быть иначе?), она мне понравилась, и я почувствовал, что она тоже заинтригована и что из этого, может быть, что-нибудь получится. Тогда я работал сразу на двух работах: снимался в сериале «Чокнутые» (это было шоу типа «Самое смешное видео Америки») и еще в одном ситкоме. Когда меня утвердили, я позвонил Дженнифер и сказал: «Ты первая, кому я хочу об этом рассказать!»

Это была плохая идея — я прямо чувствовал, как на телефонной трубке намерзает лед. Оглядываясь назад, я понимаю, что такой наскок заставил ее подумать, что она мне слишком сильно нравится или нравится, но в каком-то другом смысле. А я только усугубил свою ошибку, пригласив ее на свидание. Она отказалась (из-за чего мне потом было очень трудно с ней общаться), да еще сказала, что хотела бы, чтобы мы остались друзьями, а я усугубил положением, выпалив: «Мы не можем быть друзьями!»

Теперь, несколько лет спустя, по иронии судьбы мы стали друзьями. К счастью, мне она по-прежнему казалась очень привлекательной и замечательной. В первый день съемок мы смогли отбросить прошлые опасения и сосредоточиться на том, что оба получили лучшую работу из всех, что только мог предложить Голливуд.

Все остальные участники были мне незнакомы.

Кортни Кокс в своем желтом платье была невообразимо красива. Я уже слышал о девушке по имени Лиза Кудроу от нашего общего друга — и она оказалась такой же великолепной, веселой и невероятно умной, как и в его рассказах. Мэтти ЛеБлан оказался симпатичным и крутым парнем, а очень коротко подстриженный Дэвид Швиммер (в своей театральной труппе в Чикаго он играл Понтия Пилата) из-за вечно виноватого выражения лица сразу показался мне невероятно смешным, душевным, умным и творческим человеком. Этот парень отпускал больше всего шуток — после меня, конечно. Я же отпускал тогда штук по десять шуток в день — и примерно две из них попадали в цель. Для меня это были не просто шутки; я был готов шутить за всех. Я подходил к Лизе и говорил: «Знаешь, будет очень смешно, если ты попытаешься сказать то-то и то-то…» И она всегда пыталась это сделать!

Режиссер Джимми Берроуз тоже был мастером своего дела; это он создал сериалы «Такси» и «Чирс». Берроуз инстинктивно понимал, что главная задача для нас заключалась в том, чтобы получше узнать друг друга и создать химию отношений.

И действительно, в воздухе сразу же повеяло электричеством.

Я всегда, в любой компании, хотел быть единственным человеком, который всех смешит. Но теперь, в «почтенном» возрасте двадцати четырех лет, я быстро понял, что будет лучше, если смешными будут все. Я уже мог сказать, что все у нас будет грандиозно; я знал это с самого начала, но ничего не говорил вслух. Отчасти это было связано с тем, что иной актер может так отвратно прочитать сценарий, что его вежливо просят уйти еще до первой минуты съемок… Но все это должно