Грязная работа - Кристофер Мур

— Так на нем и напишем, — сказал Чарли.

Как выяснилось, «Великая большая книга Смерти» была не так уж велика и определенно не очень много объясняла. Чарли перечитывал ее десятки раз, конспектировал, копировал, гонял поисковые системы, ища хотя бы что-нибудь из упомянутого в ней, но весь материал на двадцати восьми щедро иллюстрированных страницах сводился к следующему:

1. Поздравляем, вы избраны для работы Смертью. Это грязная работа, но кто-то должен ее делать. Ваша обязанность — изымать сосуды души у мертвых и умирающих и провожать эти души до следующего тела. Если не справитесь, мир накроет Тьма и править будет Хаос.

2. Некоторое время назад Люминатус, он же Великая Смерть, который допрежь поддерживал равновесие между светом и тьмой, прекратил свое бытие. С тех пор снизу пытаются восстать Силы Тьмы. Вы — единственное, что стоит между ними и уничтожением коллективной души человечества.

3. Для того чтобы сдержать Силы Тьмы, вам потребуется простой карандаш № 2 и календарь, предпочтительно — без картинок с котятами.

4. Вам будут поступать имена и числа. Числа — количество дней, за которые вам следует изъять сосуд души. Сосуды опознаются по алому сиянию.

5. Не рассказывайте никому о своей работе, не то темные силы и т. д.

6. При выполнении вами обязанностей Смерти люди могут вас не замечать, поэтому улицы переходите осмотрительно. Вы не бессмертны.

7. Не ищите себе подобных. Не колеблитесь при исполнении своих обязанностей, не то Силы Тьмы уничтожат все, что вам дорого.

8. Вы не вызываете смерть, вы не предотвращаете смерть, вы слуга Судьбы, а не ее агент. Смиритесь.

9. Ни при каких обстоятельствах не упускайте сосуд души, не то он попадет в лапы тех, кто снизу, а это очень плохо.

Прошло несколько месяцев, и вот Чарли снова остался в лавке наедине с Лили. Она спросила:

— Ну, ты достал карандаш № 2?

— Нет, у меня № 1.

— Ах ты мерзавец! Ашер, ку-ку — Силы Тьмы…

— Если мир без этого Люминатуса в таком шатком равновесии, что купи я карандаш с грифелем потверже — и мы все низвергнемся в бездну, может, нам самое время низвергнуться.

— Эй, эй, эй, эй, эй, — завела Лили, словно пыталась усмирить насмерть перепуганную лошадь.

— Это я могу быть нигилистом, это я так утверждаю свой модный статус, и я соответствующе для этого экипирована. А у тебя стояка на могилу быть не может — с этими твоими дурацкими костюмами с Сэвил-Роу.[34]

Чарли был горд тем, что она узнала в его костюме дорогой подержанный «Сэвил-Роу». Вопреки себе она училась ремеслу.

— Я устал бояться, — сказал он.

— Я противодействую Силам Тьмы, или как их там, и знаешь — мы с ними один на один.

— Тебе надо мне это рассказывать? В смысле, в книге же говорится…

— Лили, мне кажется, я не тот, про кого там говорится. Книга утверждает, что я не причиняю смерть, но уже двое умерли более-менее от того, что я сделал.

— Повторяю — ты должен мне это рассказывать? Как ты сам отмечал неоднократно, я — ребенок и я дико безответственна. Дико безответственна, да? Я никогда не слушаю внимательно.

— Ты одна знаешь, — сказал Чарли.

— И тебе уже семнадцать, ты не ребенок — теперь ты юная женщина.

— Не еби мне мозг, Ашер. Если будешь так говорить, я сделаю себе еще пирсинг, нажрусь Е до полного обезвоживания и стану как мумия, договорюсь по мобильнику до того, что сядут батарейки, а потом найду какого-нибудь костлявого бледного задохлика и буду ему отсасывать, пока не заплачет.

— Значит, будет, как по пятницам? — уточнил Чарли.

— Не твое дело, чем я занимаюсь в выходные.

— Я знаю.

— Вот и заткнись.

— Я устал бояться, Лили!

— Так перестань бояться, Чарли!

Оба отвернулись друг от друга — обоим стало неловко. Лили сделала вид, что тасует чеки за день, а Чарли — что роется в своем так называемом прогулочном саквояже, который Джейн звала «мужским ридикюлем».

— Извини, — произнесла Лили, не отрывая взгляда от чеков.

— Нормально, — ответил Чарли.

— Ты меня тоже.

По-прежнему не поднимая головы, Лили спросила:

— Но честно — надо мне обо всем этом рассказывать?

— Наверное, нет, — ответил Чарли.

— Это как бы тяжкое бремя. Как бы…

— Грязная работа? — усмехнулась Лили.

— Ну. — Чарли тоже улыбнулся — ему полегчало.

— Я больше не буду эту тему поднимать.

— Ничего. Клево, наверно.

— Честно? — Чарли не припоминал, чтобы кто-то считал его клевым.

Он был тронут.

— Да не ты. Вся эта лабуда со Смертью.

— А, ну да, — опомнился Чарли.

Есть! По-прежнему тысяча очков по шкале от нуля до клевизны.

— Но ты права, это опасно. Больше никаких разговоров о моем, э-э… хобби.

— И я больше не буду звать тебя Чарли, — сказала Лили.

— Никогда.

— Это ничего, — ответил Чарли.

— Сделаем вид, что этого не было. Отлично. Душевно поговорили. Возвращайся к своему плохо скрываемому презрению.

— Ашер, отъебись.

— Умница.

Наутро, когда он опять вышел на прогулку, его уже поджидали. Чарли на это рассчитывал и не разочаровался. Он заглянул в лавку — забрал итальянский костюм, который недавно к нему поступил, а также сигарную зажигалку, два года протомившуюся в витрине с антиквариатом, и пылающего фарфорового медведя — сосуд души какого-то очень давнего покойника. Затем выдвинулся на улицу и остановился прямо над ливнестоком. Помахал туристам на канатной дороге — вагончик как раз дребезжал мимо.

— Доброе утро, — бодро сказал он.

Любой посторонний решил бы, что Чарли приветствует новый день, поскольку рядом никого больше не было.

— Мы выклюем ей глаза, как спелые сливы, — прошипел из стока женский голос.

— Вытащи нас наверх, Мясо. Вытащи нас, чтобы мы лакали кровь из зияющей раны, когда разорвем тебе грудь.

— И твои косточки захрустят у нас на зубах, как леденцы, — добавил другой голос, равно женский.

— Ага, — согласился первый.